Сердцеед +1

Малкольм уже много обо мне знает. Что мне нравится, чего я боюсь и о чем мечтаю. Что я надеюсь делать хорошие вещи, но иногда делаю плохие. Ему известно, какая я на вкус.

И теперь, когда мужчина моей мечты знает меня по рассказам матери, я чувствую себя совершенно беззащитной. Как будто у меня больше нет от него тайн, в то время как он представляет собой коробку с секретами, которую я никогда полностью не открою.

Джина права: возможно, чтобы защитить себя, я воздвигла не одну стену. Но чувствую, что все они вот-вот рухнут.

— Рейчел была не особо общительна в юности, — говорит мама, принося с кухни мой любимый десерт — шоколадный пирог с мятой. — Слишком уж была сдержанной, что, разумеется, меня беспокоило. Только в «Конец насилию» она поделилась с окружающими, что у нее нет отца. С такими же людьми, как она, познавшими утрату. Ей было некомфортно разделить эту потерю с кем-то другим, тем, кто, как она думала, не поймет.

Я пытаюсь отшутиться, но мой смех дрожит. И только после того, как Сент тянется к моей руке под столом и сжимает ее, я выдыхаю.

Потому что он дает понять, что не осуждает меня.

«Я очарован тобой», — помнится, сказал он.

Я украдкой бросаю взгляд на его профиль. Он чувствует это и поворачивается. Наши взгляды встречаются, и мне кажется, что он целует меня своими глазами.

Сегодняшний вечер внезапно кажется невероятно значимым. Сент словно сделал для меня, дал мне то, что не делал и не давал никому больше.

Дальше мама докладывает, что в подростковом возрасте я читала по выходным.

— Она не была тусовщицей? — он спросил об этом мою мать, но явно для того, чтобы подразнить меня. Могу сказать это по взгляду — и улыбке — который он мне посылает.

Улыбке, которую ни одна женщина на Земле не смогла бы перенести с сухими трусиками.

— О нет, хотя ей нравится веселиться, — уверяет мама. — Но Рейчел вернулась даже с выпускного в двенадцать. Ее кавалер не смог заинтересовать ее настолько, чтобы она осталась подольше. На самом деле ее никто не интересовал. Раньше я думала, что ей нужен мужчина настолько неотразимый, что ее истории будут казаться блеклыми на его фоне, что он сделает ее реальность намного более захватывающей, чем выдуманный мир.

Я чувствую на себе его ласковый взгляд.

— Значит, такого не нашлось, — хищно заявляет он.

Я задерживаю дыхание.

— Никого, — подтверждает мама.

«Кроме тебя», — говорю ему глазами, когда он мне улыбается.

То, как он смотрит на меня сейчас, стискивая зубы, намного лучше секса.

— Грех, нам просто необходимо найти кого-то, кто рассказал бы мне твои неловкие истории, чтобы мы поквитались, — поддразниваю его хриплым, застенчивым голосом.

Он снова сжимает мою руку под столом, а его голос падает на октаву.

— Погугли. Тогда ты не просто поквитаешься.

— Кстати, она придумывала истории о семьях, — продолжает мама. — Обычно очень сладкие. Я переживала, потому что она была слишком оптимистична для реального мира, но, полагаю, именно так она справлялась с потерей Майкла.

После понимающего кивка, направленного на мою мать, глаза Сента снова ищут меня. Снова ласкают меня взглядом, но в этот раз они не ощущаются сексуальными. Мне кажется, это гораздо больше. Мужские глаза, глубокие, как вечность, просто говорят: «Я понимаю».

— Соболезную вам обеим, — наконец шепчет он, и я замечаю, что Сенту требуется усилие, чтобы отвести от меня взгляд.

Холодные искорки, которые так часто встречаются в глазах Малкольма Сента, сейчас пропали.

Он живой, такой человечный, сидит, как затихшая буря, за нашим обеденным столом. Сильный, энергичный и естественный несмотря на то, что он ненормально красив и ненормально могущественен.

Я замечаю, что мама слегка краснеет, когда он полностью сосредотачивается на ней.

— Я знаю, что ты тоже потерял свою мать. Соболезную.

— Спасибо, — тихо отвечает он.

— Ты можешь всегда прийти сюда, Малкольм. В любое время.

Когда вскоре после этого мама провожает нас до двери и Малкольм спрашивает, пойду ли я с ним, я краснею и киваю. Я даже не собираюсь притворяться, что не хочу оказаться прямо сейчас с ним наедине.

Он прощается с моей матерью, а затем говорит снова, без колебаний или сожалений.

— Я не умею давать обещания. Но я хочу, чтобы вы знали, что у меня не было серьезных отношений до встречи с вашей дочерью, и теперь, узнав, что я первый мужчина, которого она привела домой, я буду стремиться стать и последним.

Я покраснела до корней волос.

О, боже.

Неужели Сент сказал такое моей матери?

— Никаких обещаний и не нужно. Просто будь добр к ней, — шепчет она ему от всего сердца. А потом... — Пожалуйста. Возьмите с собой десерт. Я не буду его есть, вам двоим больше пригодится. Это любимое блюдо Рейчел, — добавляет она, подавая пирог, плотно завернутый в алюминиевую фольгу.

Я обнимаю и благодарю ее, за что получаю огромную широкую улыбку, которая дает мне понять, как сильно мама меня любит и что она умиротворена тем, что происходит между мной и Малкольмом (возможно, у нас даже отношения). Мое сердце чувствует себя удовлетворенным.