Сердце зимы

В шуме волнующегося моря никто из северян не слышал всплеска воды, а Арэн всячески оградил Бьери от расспросов. Если Изначальному будет угодно покарать смертных за то, что сбросили тело в воду без надлежащего прошения и ритуала, то они примут кару. Но поднимать шум в лагере, который только-только зазвенел радостными детскими голосами, Арэн не собирался. Ожидание смерти, напомнил себе дасириец, крепче и страшнее самой смерти.

Тот, кто не знает, крепче спит.

Хани

Наконец-то Берол.

Хани вздохнула полной грудью, как только ступили за ворота. Воздух, крепкий от запахов свежего хлеба и жареного мяса, тянул за нос. И, хоть с ним смешивалась еще и вонь нечистот, этого было недостаточно, чтоб испортить сладкое чувство возвращения.

Солнце еще не поднялось.

Дорога с шамаи и правда заняла куда меньше времени, чем они бы затратили, двигаясь верхом на единственной кобыле. Бурые пустоши в это время были бурыми лишь в названии. Голубой лед покрывал всю низину, которая лежала в чаше между холмами. Воздух звенел в ушах Хани многоголосыми колокольчиками, когда Талах нес ее над просторами, сверкающими в свете дня радужными бликами. Когда приходила оттепель, вода в низине таяла, набиралась глиной и песком из недр земли, отчего долину и прозвали Бурой. Столетние старцы говорили, что когда-то на этом самом месте было озеро, чистое, как слеза, и полное рыбы. Хани помнила лишь грязную гать, поросшую редкими деревцами и ягелем.

Башня Белого шпиля острой иглой пронзала полные снега небеса. Еще с половины пути Хани видела путеводный свет ее вершины: Ярость севера многие годы освещала просторы столицы и окрестных земель.

Город еще дремал. Улицы в Бероле были под стать северному нраву его жителей – прямые, широкие, вымощенные грубым камнем. Дома тесно жались друг к другу, переулки между ними были подчас такими узкими, что и руку не раскинуть. Столица Кельхейма никогда не славилась пышными изваяниями и вычурными статуями. Каменный город молчаливым исполином лежал на заснеженной равнине у подножья горного кряжа, за которым к югу тянулись равнины и леса, а еще дальше начинались земли Горных племен. Здесь знали цену крепкому камню и не тратили его почем зря, укрепляя городскую стену и Бруран – горный замок Белого сьера.

– Здесь и воздух слаще, – произнес Талах, шагая рядом с Хани.

Близнецы сменили обличье, как только до городской стены оставалось несколько сотен шагов.

– Ненавижу города, – в противовес брату сказал Эрик. – Огонь, дым – глотку режет, и дышать нечем.

– Просто мой брат не любит собак – они его запах чуют за сто шагов. Облают всего, почем зря, – пошутил Талах и лицо его просветлело. Он заглянул в глаза Хани, озадачился. – Тебя что-то беспокоит, эрель?

Северянка кивнула. Она любила столицу. Любила те времена, когда они всей семьей приезжали на ярмарку, и отец, не жалея серебра и золота, скупал все вокруг. Она помнила, как провела ночь у своей тетки в Белом шпиле, как делала вид, что спит, а сама потихоньку прокралась в главный зал и долго-долго смотрела в Ледяное зеркало, надеясь увидеть там далекие земли. Любила вспоминать даже трепку, которую устроила фергайра Брия, когда нашла ее утром спящую прямо на скамье.

– Мне нужно в башню Белого шпиля. – Она постаралась, чтобы голос звучал ровно. Рядом с теми, кто добровольно отдал свое тело зверю и обрек себя на раннюю смерть, ее собственные горести казались незначительными. – Я должна убедить фергайр повернуть Зеркало на юг, но, кажется, знать не знаю, что им сказать.

– Фергайрам ни к чему слова, чтоб знать, с чем ты явилась. – Эрик, зверь в котором никак не желал униматься, изредка скалился и негромко рычал.

Дорога уводила глубже в город. Приземистые дома сменили добротные, крепко сбитые кирпичные постройки. Никаких внешних убранств, лишь редкие короткие пихты у дверей, украшенные лентами и глиняными игрушками. Они прошли храм Скальда с огромным колоколом на башне, потом площадь с дравеном в каменном кольце – говорили, этому древу лет в два раза больше, чем самому городу. Когда оставили позади еще несколько переулков, их путь перегородил широкий мост через реку. Он делил город пополам. Сейчас воды Косицы Мары покрывал лед: вся его гладь была исчерчена петлицами от полозьев, которые ребятня привязывала на ноги, чтоб кататься по замерзшей воде.

Хани остановилась.

– Думаю, вам нужно поискать, где скоротать ночь. За мостом, недалеко, от площади, есть гостиница «Мокрый ус» и…

Ее перебил Раш.

– Нам? – жестко и выразительно переспросил он.

– К Белому сьеру нам сейчас все равно не попасть, а к фергайрам я пойду одна. – Хани проигнорировала злость в его взгляде. Рядом были шамаи, а значит, Раш не станет лезть на рожон.

– В паршивой деревне остались мои друзья, – зашипел он, но с места не сдвинулся. – Они ждут помощи, потому что их держат, словно собак на привязи, неблагодарные скоты, которым мы помогли спасти их детей!