Сердце зимы

Она, в оранжевом махровом халате и полотенце, обёрнутом вокруг головы, безапелляционно забрала у меня из рук всю стопку и присела на подлокотник дивана.

– Он обожал страшные сказки. Да и просто сказки. Зачитывался «Хоббитом», «Алисой в Стране Чудес», историями про фейри и великанов, страшилками вроде баек у костра…

Она открыла и закрыла книгу в синем переплёте, повертела её в руках. «Сердце зимы» – единственная надпись, красовавшаяся на строгой, приятной на ощупь обложке. Серебряное тиснение местами стёрлось, его остатки тускло переливались в электрическом свете.

– Винус, – сказала мама, – будь добра, позови Тоби, желательно три раза, иначе он не спустится. Амара, милая, помоги мне накрыть на стол.

Ноутбук Винус перекочевал на пол, блокноты и россыпь разноцветных стикеров, испещрённых неразборчивыми записями Винус, – туда же. Освободившийся журнальный столик мы заставили посудой.

Забрав свою тарелку, я устроилась в кресле. Повозившись и, наконец, удобно усевшись, я сдвинула в сторону занавеску и выглянула наружу. Холодная ливневая ярость утихла, и теперь дождь мягко, будто бы осторожно стучал в окна. Моё отражение в сверкающем от капель стекле казалось расплывчатым, каким-то потусторонним. На подоконнике блестели лужицы воды, а в них плавали хлопья пепла, и я украдкой вытерла всё это рукавом.

Вскоре спустился сонный отец в сопровождении Винус. Ужинали мы молча, только Винус изредка рассыпалась в комплиментах маминому кулинарному таланту. Я, честно говоря, не отказалась бы от пиццы, которая дожидалась своего часа в холодильнике, но мама на дух не переносила вредную пищу и следила за моими калориями (до сих пор, хотя в этом уже года два как не было необходимости) и количеством потребляемых специй. Жирное, острое или излишне солёное готовилось исключительно для гостей либо на праздники, а в обычные дни мне это есть не разрешалось – ну, мама так думала. В школьном кафетерии я ни в чём себе не отказывала, хотя и там преобладала отвратительно-полезная еда.

– Уже поздно, – сказала мама, глядя на фитнес-трекер у себя на левом запястье. Всего десять часов вечера, но она всегда отходила ко сну именно в это время, если позволяла работа. Час просто лежала в постели, читая или просматривая новости, после чего засыпала – чётко в одиннадцать. Правда, в последние недели ей приходилось ложиться далеко за полночь – горели сроки на работе, да и переезд съедал много времени, – так что я почти физически ощущала её усталость. – Пойду спать.

– Я помою посуду, – быстро сказала я, пока она не нашла себе какое-нибудь занятие, способное помешать её планам на отдых.

– Спасибо, милая. Долго не засиживайся – скоро в школу, а твой режим и так оставляет желать лучшего.

– И я, пожалуй, спать. – Отец поднялся с дивана вместе с мамой, сдвинув очки на лоб и потирая пальцем глаз. – Лучше бы я не ложился подремать, теперь никак не могу проснуться.

Винус тоже встала. Она была на полголовы выше мамы, поджарая, с крепкими руками и ногами, с высушенной солнцем и ветром чёрной кожей и глубоко посаженными карими глазами. В Винус всегда чувствовалась энергия, будто в любую минуту она может сорваться с места и пуститься в пляс. Улыбчивая, говорливая, лишённая и тени обидчивости или злобы, но при этом способная быть собранной и серьёзной, если того требовала ситуация, она была невероятно лёгкой в общении. А её искренняя влюблённость в свою работу была до того заразительной, что я, признаться, порой завидовала и задавалась вопросом: смогу ли я когда-нибудь найти то, что захватит меня с головой, и чему я буду готова подарить всю себя, без остатка?

Ленивым бездельем денег не заработать.

Палеонтология была жизнью Винус, её страстью. У мамы тоже была страсть, которая закончилась неудачей и принесла ей несчастье. А что до отца… Последние годы он просто делал то, что у него хорошо получалось, но не горел своими идеями, не болел за них душой. Будто потерял вдохновение. Может, поэтому он теперь пребывал в болезненной прострации, выпадая из реальности и окунаясь в глубины депрессии. Я много думала об этом, пытаясь понять, куда мне стоит двигаться дальше и что делать после окончания школы, прокручивала в голове разговоры с отцом о его творческом пути, вспоминала, как начинали сиять глаза матери, когда она заговаривала о начале своей былой карьеры, и как потухали, когда речь заходила о нынешней работе – хорошей и высоко оплачиваемой, но не снискавшей в ней особого отклика, – но так ни к чему и не пришла. Пока одни сверстники зажигали на тусовках, а другие занимались учёбой и хобби, я просто ничего не делала. Гуляла, сидела дома, бесцельно ходила по вечеринкам, не приносящим мне особой радости. Головокружительный досуг. И, в общем-то, меня всё устраивало, однако это не могло длиться вечно.

Отец с мамой ушли наверх. Винус выключила свет на кухонной половине, оставив лишь подсветку вытяжки над плитой, достала из навесного шкафчика большой пузатый бокал и открыла бутылку вина. Я наблюдала за ней из кресла.

Налив вино, Винус пальцем поманила меня к себе.