Сердце зимы

Выудив из-под простыней кожаные грелки и сбросив их на ковры, чтобы ненароком не поджариться, Илэйн содрогнулась. Дни после того, как Ронде Макура опоила их с Найнив корнем вилочника, помнились ей таким мучением, что о них хотелось напрочь забыть. Какими бы травами ни попотчевала ее Найнив, девушка чувствовала себя не слабее, чем после корня вилочника. Она подумала, что в состоянии даже встать и пойти, правда, недалеко и ненадолго. И она могла ясно соображать. В окна был виден лишь слабый лунный свет. Далеко ли уже за полночь?

Вновь обняв Источник, Илэйн направила четыре нити Огня и запалила сначала один стоячий светильник, потом второй. После темноты в комнате стало вдруг светло, хотя и освещали ее только маленькие язычки пламени. Бергитте поначалу даже прикрыла глаза ладонью. Мундир Капитан-Генерала и вправду ей шел; на купцов она произвела бы неизгладимое впечатление.

– Не стоит тебе пока направлять, – забеспокоилась Найнив, щурясь от внезапно вспыхнувшего света. На ней было все то же синее с низким вырезом платье, что Илэйн видела раньше, и на локтях висела шаль с желтой бахромой. – Несколько дней нужно отдохнуть, набраться сил. Лучше побольше спать. – Она нахмурилась, увидев сброшенные на пол грелки. – И тебе нужно тепло. Еще подцепишь лихорадку, а мне потом ее Исцелять.

– Думаю, Дайлин сегодня доказала свою верность, – заметила Илэйн, поправила подушки и села, прислонясь к изголовью. Найнив сокрушенно всплеснула руками. На столике у кровати стоял маленький серебряный поднос, где одиноко красовался серебряный бокал, наполненный темным вином. Илэйн кинула на него короткий недоверчивый взгляд. – И весьма для себя жестоким способом. Думаю, Авиенда, у меня есть по отношению к ней тох.

Авиенда пожала плечами. Сразу после приезда в Кэймлин она чуть ли не с комичной поспешностью оделась на айильский манер, отказавшись от шелков в пользу блуз из алгода и тяжелых шерстяных юбок, словно вдруг испугалась роскоши мокрых земель. С темной шалью, повязанной на талии, и с темной косынкой, которая удерживала ее длинные волосы, она всем своим обликом являла прилежную ученицу Хранительниц Мудрости, хотя единственным украшением ее было причудливое серебряное ожерелье из тонко сработанных дисков – подарок Эгвейн. Илэйн никак не понимала такой поспешности. Пока Авиенда носила одежду мокроземцев, Мелэйн и прочие как будто охотно позволяли ей идти собственным путем, но теперь Хранительницы вновь крепко взялись за нее, точно Айз Седай за оказавшуюся в их руках послушницу. Авиенде вообще разрешили на какое-то время остаться во дворце – да и вообще в городе, – только потому, что они с Илэйн стали первыми сестрами.

– Если ты так думаешь, значит, так оно и есть. – Судя по тону, она соглашалась с очевидным, но потом не удержалась от мягкого выговора: – Но тох маленький, Илэйн. У тебя были причины для сомнений. И не нужно считать себя в долгу только из-за того, что ты так подумала, сестра, – она засмеялась, словно над замечательной шуткой. – На этом пути лежит слишком много гордости, и я могу переполниться гордостью за тебя. Только вот Хранительницы Мудрости могут тебя не понять.

Найнив нарочито возвела очи горе, но Авиенда всего лишь покачала головой – к невежеству Найнив айилка относилась с поразительным долготерпением. У Хранительниц Мудрости она изучала не только Силу.

– Что ж, нам бы не хотелось, чтобы вы обе чересчур возгордились, – сказала Бергитте, и в ее тоне Илэйн заподозрила скрытую насмешку. Лицо ее оставалось слишком спокойным, чуть ли не застывшим от напряжения. Она явно старалась не рассмеяться.

Авиенда оглядела Бергитте с каменно-настороженным лицом. Поскольку Авиенда и Илэйн приняли друг друга, то и Бергитте приняла Авиенду – по-своему. Не как Стража, конечно, но относилась к ней как старшая сестра, точно так же, как она частенько вела себя по отношению к Илэйн. Авиенда не совсем понимала, как с этим быть и как себя вести в ответ. Не помогало и то, что Авиенду посвятили в узкий круг знавших, кто такая на самом деле Бергитте. Авиенда металась между яростной решимостью продемонстрировать, что Бергитте Серебряный Лук ничуть ее не пугает, и неожиданной покорностью, причем порой поступала крайне странно.

Бергитте улыбнулась Авиенде, задумчиво-довольно, но улыбка пропала, когда она взяла продолговатый сверток и начала с великой осторожностью разворачивать его. Когда наконец взорам открылся кинжал в обитых кожей ножнах и с длинной рукоятью, лицо ее стало очень серьезным, и по узам пробежал сдержанный гнев. В тот же миг Илэйн узнала нож; в последний раз она видела точно такой же в руке светловолосого убийцы.

– Они не собирались тебя выкрасть, сестра, – тихо промолвила Авиенда.

Голос Бергитте был мрачен.