Сердце зимы

С лицом, отражающим грубое подобие спокойствия, Галина, не произнеся ни слова, сжала обеими руками ей голову. Фэйли не поняла, успела ли почувствовать удивление. Мир накренился, и она начала падать. Часы проносились мимо с огромной скоростью, или же то было время между ударами её сердца. Отступила прочь женщина в белом, и Фэйли рухнула на коричневое одеяло. Тяжело дыша, она лежала лицом вниз на грубой шерсти. Боль в ступнях пропала, но особый голод, который приносит с собой Исцеление, терзал её со страшной силой. Со вчерашнего утра у неё во рту не было маковой росинки, и теперь она, казалось, готова была тарелками пожирать всё, что выглядело похожим на еду. Усталости она не ощущала, но, если раньше её мускулы были, как слякоть, то теперь они превратились в воду. Поднявшись на руках, которые подгибались под её тяжестью, она нетвёрдыми движениями вновь подтянула к себе одеяло. И она чувствовала себя оглушённой тем, что увидела на руке Галины за миг до того, как та схватила её. С благодарностью она позволила мужчине со шрамами поднести дымящуюся кружку к своему рту. Она не была уверенна, что сейчас смогла бы удержать её.

Галина между тем не теряла времени даром. Аллиандре с оглушённым видом пыталась приподняться с земли, забытое одеяло валялось рядом. Её рубцы, конечно, пропали. Майгдин, подобно смятому мешку, лежала среди одеял, слабо поводя размётанными в разные стороны руками и ногами. А Галина уже сжимала голову Чиад, которая безвольно клонилась вперёд, раскинув в стороны руки. Дыхание с присвистом вырывалось у неё изо рта; налившийся желтизной синяк на лице исчезал прямо на глазах. Дева рухнула как подрубленная, когда Галина двинулась к Байн, хотя почти сразу же начала шевелиться.

Не забывая о чае, Фэйли старалась думать изо всех сил. Золото, блестевшее на пальце Галины, было кольцом Великого Змея. Оно могло бы оказаться просто странным подарком того, кто дал ей остальные украшения, - если бы не Исцеление. Галина была Айз Седай. Должна была быть. Но что Айз Седай делает здесь, в одежде гай'шайн? Не говоря уже о том, что она, по всей видимости, готова лизать Севанне руки и целовать ноги Тераве! Айз Седай!

Стоя над безвольно лежащей на земле Аррелой, последней в ряду, Галина слегка задыхалась от тех усилий, которых потребовало Исцеление столь многих так быстро. Она кинула взгляд на Тераву, будто в надежде услышать от той слово похвалы. Не потрудившись даже посмотреть на неё, Хранительницы Мудрости направились к идущим мимо Шайдо, о чём-то переговариваясь между собой. Спустя мгновение Айз Седай нахмурилась и, подобрав одежды, бросилась вдогонку так быстро, как могла. Впрочем, назад она оглянулась, и не один раз. Фэйли казалось, что она чувствовала на себе этот взгляд даже после того, как падающий снег опустился между ними белым занавесом.

С другой стороны появились новые гай'шайн, дюжина мужчин и женщин, и лишь один из них был Айил, долговязый и рыжеволосый, с тонким белым шрамом, тянувшимся из под волос к подбородку. Среди подошедших Фэйли узнала невысокого бледного кайриэнца, остальные, как она решила, могли быть из Алтары или Амадиции, высокие и темноволосые, а гай'шайн с бронзовой кожей должна была быть доманийкой. Она и ещё одна женщина носили широкие пояса из золотых цепей, туго стягивающих талию, и ожерелья на шее. Так же, как и один из мужчин! Но, в любом случае, если не считать их странности, драгоценности не казались чем-то, заслуживающим внимания, особенно по сравнению с одеждой и едой, которую несли гай'шайн.

Некоторые тащили корзины с краюхами хлеба, жёлтым сыром и вяленой говядиной, а чай, чтобы запить всё это, тут уже был. Фэйли не оказалась единственной, кто с невиданной спешкой принялся набивать себе рот едой. Даже когда они одевались, быстро и неловко, без особой скромности, они не прекращали есть. Белая роба с капюшоном и две толстых сорочки показались восхитительно тёплыми, не пропускающими ледяного воздуха, и носки из тяжёлой шерсти были не хуже, и мягкие айильские сапожки со шнуровкой, доходящие ей до колен, - даже они оказались белыми - но всё это не могло заполнить пустоту у неё внутри. Мясо было жёстким, как кожа, сыр по твёрдости не уступал камню, а хлеб был не многим мягче, но по вкусу они казались непревзойдёнными! Каждый кусок был подобен пиру.

Дожёвывая сыр, она затянула шнуровку на сапожках и выпрямилась, поправляя одежду. Когда она снова потянулась за хлебом, одна из носящих драгоценности женщин, полная и некрасивая, с печатью усталости на лице, вытянула ещё одну золотую цепь из висящего на плече мешка с одеждой. Торопливо сглотнув, Фэйли отступила назад. - Я, пожалуй, обойдусь без этого, спасибо. - У неё возникло неприятное чувство, что, не придав значения украшениям, она совершила серьёзную ошибку.