Сердце Пандоры

Полина беззвучно плачет, мочит мое плечо слезами и тут же сушит горячим дыханием. Она не произносит ни слова, не жалуется на судьбу, на то, что видела свою роскошную жизнь совсем иначе. Наверное, уже успела осознать, что осознал я, когда купил свою первую машину и квартиру в новостройке — не все счастье в жизни можно измерить деньгами. И единственный раз, когда я нарушил это правило, случился именно с Пандорой. Потому что, если отбросить шелуху и попытки оправдать то, что мы натворили, вся наша «семейная жизнь» — лишь череда последовательных сделок. Полина предложила, я купил. А в итоге у нас есть Птица Додо. И пока Полина рыдает из-за всплеска гормонов, я борюсь с желанием закурить.

Понемногу Полина успокаивается. Она уже не плачет, просто изредка вздрагивает в моих руках. Понятия не имею каким образом, но ее футболка стала влажной, прилипла к телу, и она кое-как пытается расправить ее руками. Я почти уверен, что Полина спрыгнет с моих колен, потому что, кажется, ей полегчало, но она только немного разворачивается и теперь практически лежит на мне спиной.

Вздыхает, забрасывает голову на плечо.

Где-то вдалеке глухо ругается гром, притихший минуту назад дождь снова заводит мерную барабанную дробь — и брызги летят на мои босые пятки.

Полина немного поворачивает голову, и я чувствую щекотку от ее дыхания у меня на шее. Так близко, что невольно хочется отодвинуться, дать понять, что она, кажется, забылась, но меня тянет к ней. То ли усталость берет свое, то ли хренов дождь расплескал по венам тягучую романтику. Или у меня просто давно не было женщины. Или еще сотня всяких «или», которые в моем случае будут более реальны, чем тот факт, что мне просто нравится чувствовать Полину так близко возле себя. Она никогда не нравилась мне как женщина, которую бы хотелось трахнуть — это факт. Не у всех мужчин безусловный стояк на холеных красоток, потому что холодный рыбий взгляд со значками денежных знаков не вызывает ничего, кроме мыслей о миссионерах, которые имели своих жен с мешками на головах.

Она поворачивается еще немного, и я чувствую губы на своей шее. Это не поцелуй, это просто приоткрытый рот, которым она как будто дышит мне под кожу.

Я бы хотел вскрыть ей голову и посмотреть переписку мыслей.

О ком ты думаешь, Полина? От кого прячешься?

Мои руки у нее на животе, и я чувствую тонкие пальцы на запястье. Она сжимает так крепко, что обручальное кольцо продавливает до самой кости. Пытаюсь поддаться, сплести наши пальцы, но Полина настойчиво подталкивает мою ладонь вниз по животу. Футболка задралась, и в неясном свете я вижу гладкий живот с продолговатым пупком, пошло оголенный низкой линией шорт.

— Этого хочешь? — Веду большим пальцем вдоль резинки. Сколько у нее не было мужчины? Почти год. И не будет еще минимум месяц.

Вместо ответа Полина просто разводит ноги в приглашающем жесте и заводит одну руку мне за шею. Ногти скребут кожу на затылке, пальцы жестко комкают пряди в кулаке, из-за чего я нарочито громко шиплю. Но, по-моему, даже если я пошлю матом, ей плевать.

Свободной рукой цепляю пальцами край футболки и тяну вверх. Полина вздрагивает, когда капли дождя ночной росой падают на кожу: несколько на ребрах, пара в углублении солнечного сплетения. Меня разбирает любопытство увидеть то, что скрыто, поэтому я просто одним рывком задираю ткань до самой шеи.

Полина изо всех сил вдавливает губы мне в шею, подавляет вздох, который я чувствую в учащенных ударах ее сердца.

У нее небольшая грудь: гораздо меньше, чем моя ладонь. Я веду пальцем вверх, между округлостями, несильно тяну за кулон на цепочке, и Полина рассерженно прикусывает зубами кожу на моей шее. Ощущения… странные. Настолько странные, что я немного отклоняю голову, открывая доступ ко всей шее и ключице.

Мы словно идиоты, которые никогда не занимались сексом: не можем сказать друг другу элементарных вещей, озвучить мысли и желания. Идем на удачу с завязанными глазами по минному полю и наивно верим, что не рванет.

Мне нравится, какая прохладная у нее кожа, как россыпь мурашек покалывает ладонь, когда я осторожно глажу напряженный сосок подушечкой большой пальца. Я не делаю почти ничего такого, чего не делал бы с другими женщинами, но мне до боли под закрытыми веками не хватает ее взгляда, не хватает ее лица, спрятанного у моей шеи.

Под шортами горячо и мокро. Пальцы без труда скользят по влаге.

Я не могу быть с ней нежным, я ни с кем не умею быть нежным. Я просто беру то, что мне нужно, а сейчас мне нужен каждый звук из ее горла, который она с радостью отдаст добровольно.

Пальцами распределяю влагу между напряженным комком нервов, нарочно не притрагиваясь к нему даже по неосторожности. Полина требовательно дергает за волосы, но я уже дошел до той точки, когда мне по фигу на боль. Когда она понимает это, то прикусывает шею сильнее и роняет первый хриплый стон, когда я пропускаю сосок между пальцами, задевая самыми шершавыми местами на ладонях.

Хочется развернуть ее к себе лицом, увидеть, кто плещется в тумане ее желания. Может быть, все-таки я?