Сердце генерала Гурова. Истории из жизни репортёра

Оказавшись на месте давно не существующего хутора Стаханов, гость из Германии набрал горсть земли, аккуратно упаковал ее, а сопровождавший его майор-спасатель как раз и вспомнил двухлетней давности историю. «Так это же дядя Вальтер! — встрепенулся приезжий немец, которого как током пронзил рассказ Михаила. — Мать говорила, что именно так он и был похоронен: с боевыми наградами и в плащ-палатке».

Представляете ситуацию: многие десятилетия в далеком Штутгарте сокрушались, что где-то среди бескрайних украинских степей затерялась навсегда могила храброго майора, а оказалось, что другой майор в скромной, но великой [шучу] запорожской Белозерке не только знает, где она находится, но и хранит собственноручно отреставрированный крест убитого. На месте немецкого захоронения после войны появился пруд, до наших дней поэтому в погребении более-менее сбереглись только благородные металлы: монетки времен Третьего рейха и наградной крест, ставший, можно сказать, почти могильным — по нему похороненного узнали ведь.

И крест, и монеты Михаил Бендрик, конечно же, передал семье Вальтера Рейнхарта. Что в тот момент творилось в душе названного в его честь Вальтера Мейха, можно только догадываться.

А потом из Штутгарта в скромную, но великую Белозерку пришло письмо со словами благодарности и с фотографиями.

Портрет совсем юного, награжденного Железным крестом за храбрость майора Вермахта в письме находился и фото его сестры, отыскавшей, наконец, любимого брата.

Никопольский плацдарм на карте боевых действий

Пропуск в плен

Медаль красноармейца Тимофея Левинского

Племянник и сестра Вальтера Рейнхарта с его портретом и Железным крестом

История 17-я. «Девять граммов в сердце мне были дважды гарантированы!»

Бывший ротный старшина, кавалер двух орденов Славы 90-летний Карп Гнатенко считает, что по доносу в СМЕРШ его дважды могли расстрелять без суда и следствия

Первое, что мне бросилось в глаза, когда я увидел награды Карпа Яковлевича — два изображения Сталина на медалях «За победу над Германией» и «За победу над Японией» — вон куда мой собеседник дошагал из Европы: почти до Тихого океана.

— Почему, — спрашиваю у него, — верховный главнокомандующий на медалях в разные стороны смотрит?

— Кто его знает! — хитро щурится ветеран. — Наверное, так надо.

— А Славы почему у вас только две? — поддерживаю шутливый тон собеседника. — Неужели до третьего ордена не дослужили?

— Видите ли, — посерьезнел вдруг Карп Яковлевич. — Меня в то время ранило — в восточной Пруссии. Поэтому не знаю, что там было. Может и завалялся где-то орден третий. Я ж на семь месяцев в госпиталь попал: долго рана [осколок в ногу попал] не заживала.

— Ну, а первый орден за что получили?

— За операцию «Багратион» — это когда Белоруссию освобождали. Такой плотный огонь создали — на каждые три метра снаряд падал. Два часа артобстрела — перерыв. Потом еще два часа. Огонь, огонь и огонь!

— И вы его тоже организовывали?

— Ну, а как же! Я же был командиром минометного расчета. А вот за что вторую Славу получил — не скажу, не знаю. Понимаете, тогда ведь никто особо и не интересовался: особый отдел пресекал особый интерес солдат. Крепко работали!

— Это вы о сотрудниках СМЕРШа речь ведете — о военной контрразведке «Смерть шпионам»?

— Ну, а о ком еще!

— Что, и вам досталось от них?

— За одну штуку крепко попало! Даже с должности сняли — я помкомвзвода был… да что там с должности — чуть было девять граммов в сердце не получил.

— Это когда случилось?

— В 42-м. Мы на формировке стояли, ну и приходит ко мне солдат с жалобой: в связи с чем из нашей порции офицерскому составу мясо отделяют? А времена тогда тяжелые были, голодные. Вот я и не сдержался: если бы, мол, говорю, до Сталина это дошло — не поздоровилось бы кому-то! И что вы думаете? Уже через полчаса меня в особый отдел вызвали. Собрание батальонное созвали — весь младший командный состав собрали. И дал я себе после него слово крепко-накрепко язык за зубами держать!

— Так это же произвол! Вы же справедливо возмутились!

Карп Яковлевич окидывает меня внимательным взглядом прищуренных глаз, думая, наверное, про себя: и откуда такого простака бог послал на мою голову, но вслух произносит другое:

— Такое время было. Друг за дружкой смотрели в оба.

— И что, получилось у вас воевать молча, получая при этом награды?

— Почти!

— Как почти?

— А в Калининской области еще случай подвернулся: пришел однажды на обед — а на меня его не хватило. Хлеба там, сухих овощей. Ну, я и возмутился снова.

— И вас снова расстрелять хотели?