Сердце Аспида: Жена поневоле

И несмотря на то, что мы творили, нарушали договорённости, пытаясь увильнуть от обещаний, не срывал на нас злобы.

Впервые поняла отца. Его слова об Аспиде и его ценности для люда. И ежели раньше они мне пустыми казались, то теперь и я ведала, что Змий — наш хранитель, наша крепость, оплот… Тот, кто бережёт мир.

И ежели сгинет Аспид, на землю обрушится людская алчность, зависть и жадность. Прольются кровь и слёзы. Прокатятся войны и настанет разруха, голод.

А стало быть, правд отец — Аспид нам нёс мир!

И я… по своей глупости и тщедушности разрушила крохи веры в людей. Предала мужа, хотя у алтаря клялась в верности. Нанесла ему удар в спину, вместо того, чтобы поделиться болью и поговорить по душам.

Даже несмотря на это, не убил, срываться на народ не собирался… Дамир великий Аспид, коего я просто не достойна. Не доросла…

Как бы не силилась, слёзы всё равно набежали.

Смахнула тыльной стороной ладони, всхлипнула жалостливо, и на постель забралась.

Смежила веки, перебирая случившееся и всё больше убеждаясь, что Дамира винить в жестокости не стану. Заслужила я такое отношение.

Странно, но за долгое время, наконец, немного успокоилась и в сравнительном удобстве заснула.

Аспид не пришёл, ни на первый день, ни на второй.

Грешным делом решила, что приснилось обещание Шануры, но нет… муж явился через несколько мучительно долгих дней. На пороге узницы замер, сверля недобрым взглядом:

— Вещи собраны, откуп приложен, — запнулся на слове, странно сощурившись. Пробежался от лица до ног, задумчивым взглядом, опять наверх, остановился на животе. Подозрительно полыхнули глаза Змия.

Я топталась у постели, встав с неё, только Дамир вошёл и, выказывая почтение, почти взора не отрывала от пола. Но после его слов и взгляда, мне нехорошо стало… и без того, с утра, как назло, мутило жутко. Думала от пережитого, да и питалась плохо. А теперь… непроизвольно руками прикрылась, словно там было запретное место, позволять рассматривать которое, было постыдным.

Аспид порывисто приблизился, а мне и отшатнуться некуда — комнатка шириной в несколько локтей. Но отвернуться попыталась.

Дамир меня за подбородок дёрнул, требуя в глаза смотреть. Жадно носом повёл по лицу, грубовато придерживая и не позволяя уклониться. Лизнул по щеке, смущая дикой выходкой.

Мне бы забиться в истерике, насилия ожидая, так нет — замерла, позволяя осматривать, нюхать, пробовать, изучать.

Ни слова боле не проронил. Толчком оставил в покое, в задумчивой злости пожевал свои губы, скулами играя, и был таков, на прощание не забыв замком щёлкнуть.

Постояла немного в растерянности. Опять с ногами на постель забралась да впала в тягучие думы.

***

Поутру ко мне другой гость наведался. Лаурелий.

Вопросы задавал странные, на кои ответить страшилась, тем более под грозным взглядом мужа. Но ежели замолкала, за меня Дамир ответствовал.

Мужчины ушли… и я почти месяц ещё пробыла взаперти.

— Этого быть не может, — опосля полной проверки пробормотал мужчина, складывая инструменты в сумку. — Её лоно утратило возможность зачать…

— Так ты считал, — буркнул Аспид, меня взглядом казня. А мне и молвить нечего. В шоке большем, чем лекарь пребывала.

И хоть уже догадалась о том, что зачала, да верилось с трудом…

Пропал на несколько дней Дамир, а когда вновь заявился, обрушил новость:

— Говорил намедни с твоим батюшкой. Во избежание очередной утраты наследника, мы условились, что отпущу тебя домой, только после того, как разродишься. Я пообещал, что пальцем тебя не трону, и как только — сразу верну им. Ежели сын — себе оставляю, дочь — отправлю с тобой. И приданного прозапас… Не виновата она, что мы с тобой не ужились.

Слова отлетали от губ, как звон от удара молота по наковальне. В голове каша мыслей, в груди волнение, а сердце по-прежнему болезненно сжималось.

Не огрызалась, не спорила. Смиренно приняла его условия, проглатывая новую участь. Не хотела вражды с ним. Может и дура, да крепко я его полюбила.

***

На время дохаживания мне комнатку больше выделили. С окошком, дабы свежий воздух был, но с решётками, на случай, ежели чудить решу. И прислужницу мне новую приволок, ибо Шанура везде не поспевала.

Мэй.

Молодая, красивая, совершенно не говорящая на нашем языке.

От этого было так больно, что ночами в слезах топилась… и молилась, чтобы быстрее всё завершилось и я… в муках родовых умерла.

Дамир редко наведывался, и то… лишь с лекарем за компанию. Как приходил, так и уходил… И лишь книги в комнатке, после его прихода новые появлялись.

— Уж больно большой плод, — волновался Лаурелий близко ко сроку родов. — Как бы роженицу не потерять, — шикнул Дамиру, когда за дверь шагнули. Услышала… но меня это не страшило. Куда страшнее было родить и… отдать своё дитя. А я к мысли о ребёнке так привыкла, что за последнее время — он единственный, для кого жила.

И когда начались роды, молила их остановить, придержать мгновение, чтобы позволили мне ещё немного с малышом побыть.

Но это было невозможно…

Больше суток мучилась и утопала в дикой боли. Сотни раз теряла сознание и вновь выныривала. Задыхалась болью, глохла от собственного крика.