Сердцам живых (СИ)

Через четыре дня изнуряющего труда Асаха, наконец, поймал его, ритм. И, к своему великому удивлению, обнаружил, что у него стало появляться свободное время. Как и у остальных работников кухни, от которых юноша сразу же сбегал. По иронии судьбы, юноша сбегал в конюшню, которую совсем недавно покинул. Там ему неизменно был рад Чиё. Радости к встрече прибавляла еда, оставшаяся с хозяйского стола, которую Асаха приносил в угощение. По правде говоря, ее оставалось немерено, и, что не съедалось, безжалостно шло на выброс. Для юноши, попавшего в дом феодала с бедных, а в особо голодные года, вымирающих улиц, выглядело диким такое расточительство. В то время, как поместье процветало, а столы в нем ломились от яств, за его пределами люди каждый день боролись за свое существование, живя впроголодь.

«Такова жизнь, сынок, — философски приговаривал старик, когда пьянел, — такова жизнь. Токугава-саме нет дела до голодающих. Ему вообще ни до кого нет дела. Его заботит только его репутация перед императором». Асаха всегда отмалчивался, не желая поддерживать разговоры, которые могут выйти боком. Когда совсем темнело, он уходил к заветному пруду и находился там в надежде, что Хоши придет. Но она не приходила.

Хоши… Попав во дворец, он действительно стал видеть ее чаще, но почти всегда она была с сопровождением. Он почтительно кланялся ей при встрече, на что она слабо кивала головой и, совсем не глядя на него, тенью проскальзывала мимо. Они так и не говорили с тех пор, как девушка сказала, что скоро будет принадлежать другому, и дело было даже не в том, что не было подходящего момента. Дело было в Хоши. Это она испуганной ланью пыталась сбежать в соседнее помещение, едва в дверях появлялся Асаха.

Юношу странное поведение девушки не обижало, а, скорее, наоборот, обнадеживало. Оно означало, что ей не все равно. Он кожей чувствовал ее волнение, когда они по случайности оказывались рядом. Иногда ловил ее взгляд: кроткий, осторожный, изучающий. Асахе нравилось, как на ее бледной аристократичной коже вспыхивал румянец смущения, когда он замечал ее любопытство.

«Не верю, что это невинное дитя отдают в жены тронувшегося умом вояке» — с негодованием думал юноша. В том, что у Рё не все в порядке с головой, он даже не сомневался. Не проходило и дня, чтобы он не ударил кого-нибудь из подчиненных, и Асаха с омерзением представлял его рядом с Хоши.

«Хоши, ты сошла с ума! Что ты делаешь?!» — ревел от безысходности здравый смысл, но девушка его проигнорировала, приняв из рук служанки-подростка очередную охапку покрывал.

— Но госпожа! Их уже шесть! Зачем вам столько? — изумленно спросила девочка.

Хоши смерила взглядом собравшийся ворох и с удовлетворением заметила, что этого для ее задумки должно хватить.

— Юи, по ночам здесь очень холодные полы, а еще сильно дует с оконных ставней. Боюсь, что если их не подоткнуть, я простыну, — девушка демонстративно кашлянула в ладонь для убедительности. Глаза служанки в удивлении расширились:

— Госпоже нельзя болеть! Давайте я вам помогу! — сказала девочка и уж было кинулась разгребать образовавшуюся кучу.

— О нет, нет! — быстро, почти испуганно, проговорила девушка и мягко остановила ее, ухватив за плечо. — Ты сегодня выглядишь уставшей. Иди спать, я сама, — добавила она уже спокойнее.

Юи с недоверием посмотрела на аристократку, и та добродушно улыбнулась. «Ну же, давай, давай, беги» — мысленно подгоняла ее Хоши.

Новая служанка была настолько ей очарована, что ходила за ней хвостиком. И это по началу радовало Хоши, потому что ее присутствие сдерживало Рё, и он почти не позволял себе лишнего. Но, в конечном итоге, девушка уставала от столь пристального внимания, и девочка превратилась из защитницы в робкого надзирателя.

— Как скажете, госпожа, — поклонилась Юи и, нерешительно оглянувшись в дверях, покинула покои госпожи.

Девушка с облегчением выдохнула. Ей повезло, что служанка не осталась ночевать с ней. Такое происходило в последнее время все чаще и чаще.

Когда голоса во дворце стихли, она устроилась поудобнее рядом с кучей заветных покрывал и почти в полной темноте принялась поочередно связывать их друг с другом крепкими узлами. Руки ее тряслись от волнения, сердце колотилось в бешенном ритме, а к щекам приливал лихорадочный румянец… «Три тысячи богов, что я делаю…» — прошептала Хоши, прервавшись. Она тяжелым взглядом смерила проделанную работу и горящие, не привыкшие в физическому труду, ладони. Затем, словно очнувшись от дурного сна, девушка помотала головой, и решительно стянула покрепче последний узел.

Достав из-под подушки невзрачное серое кимоно, которое ей чудом удалось незаметно забрать у одной из придворных, она придирчиво разгладила его настолько, насколько это было возможно, и переоделась. Она медленно расплела замысловатую прическу, аккуратно сложив в шкатулку серебряные заколки. Темные локоны легкими волнами легли на плечи. Окинув себя взглядом, Хоши выдохнула: аристократку в ней выдавала лишь излишне светлая кожа.