Сердца и судьбы

– Это Клиффорд, – говорит она Артуру, прикрыв ладонью трубку.

– Что мне делать? Он приглашает меня поужинать вместе. – Артур качает головой. Ее любовь к Клиффорду – это наркотик, страшный наркотик, и чем упоительнее его кратковременное действие, тем оно ядовитее в конечном счете.

– Ну хорошо, – говорит она Клиффорду, не обращая на совет Артура ни малейшего внимания. Ну еще бы! Зато осведомляется, мечась по дому, собираясь – это платье, это пальто, эти духи, эти туфли – они мне идут, я нормально выгляжу? – иногда останавливается на секунду, чтобы обнять бедного Артура. Ее руки на самом деле смыкаются на нем: четырех ее худеньких белых рук, вероятно, едва хватило бы на одну его – черную, играющую мощными мышцами.

– Если бы мы с Клиффордом могли быть друзьями, просто друзьями… и ничего больше…

Но, конечно, хочет она совсем другого, и это знают они оба.

– Артур, – говорит она, – вы посидите с Эдвардом, хорошо? А я вернусь домой самое позднее в одиннадцать. Обещаю вам!

БЫТЬ ПРЕКРАСНОЙ

Читатель, Анджи Уэлбрук весь этот день провела, готовясь к деловой встрече с Клиффордом за первым завтраком. Она отправилась в харродский парикмахерский и косметический салон, где потратила очень много времени и денег. Она ввергла в исступление множество людей, как было у нее в обычае. Косметолога она обвинила в том, что та ничего в своем деле не понимает, а девочку, которая приводила в порядок ее ноги, в том, что она нарочно причиняет ей боль. (Но разве мыслимо выщипать тысячи волосков из ноги, ни разу не сделав больно? А волосы на ногах Анджи были черными, обильными и жесткими.) Она расстроила Еву, занимавшуюся ее ногтями – несомненно, лучшую маникюршу в Лондоне, которая никогда не позволит себе презрительно фыркнуть на самые запущенные руки, на самые обломанные ногти, и умеет сохранять спокойствие даже с самыми грубыми и требовательными клиентками, – обвинив ее в том, что она сломала ей ноготь, хотя он был треснутым. Ногти у Анджи были очень длинными, – кроваво-красные ногти, которые (так хочется этому верить) отрастают только у бездетных женщин или у таких, за кого всю домашнюю работу делают другие женщины. (Впрочем, возможно, это тщетная надежда, а просто ногти у них очень-очень крепкие, и они всегда носят перчатки.)

Анджи хотела иметь детей. То есть она хотела иметь детей от Клиффорда. Анджи хотела стать основательницей династии, и вот ей уже за 30, а ничего у нее нет! Не удивительно, что она была такой раздраженной в харродском салоне красоты, но персонал там не знал причины, а и знал бы, то никакого сочувствия, возможно, не испытал бы. Вполне возможно, они ощутили бы, что чем меньше в мире появится маленьких Анджи, тем для него будет лучше. В парикмахерском зале она заставила Фебу перечесывать ее четыре раза, но результат ей все равно не понравился – ведь Анджи хотела, чтобы волосы у нее были, как пышная пена (идиотизм при ее некрасивом деловом лице), а Филип считал, что их следует причесать просто, почти строго. Но Анджи настаивала, и к тому времени, когда она добилась своего, следующая клиентка Филипа ждала уже полчаса! А уплатить за лишнее время Анджи не пожелала. Естественно, нет.

Клиентка же, которую Анджи заставила ждать, была не кто иная, как Дороти, молодая блондинка, новая приятельница сэра Ларри Пэтта, та, которая месяцы и месяцы утешала сэра Ларри после внезапного фейерверочного отбытия Ровены, его супруги. Оно, как вы, быть может, помните, сопровождалось с ее стороны ошеломляющими признаниями в многочисленных хронических супружеских изменах на протяжении всей их брачной жизни. (Читатель, ни в коем случае не верьте в умение вашего партнера (партнерши) держать язык за зубами: если есть что выложить, рано или поздно выложено это будет, пусть даже годы спустя – в припадке страсти, раскаяния, гнева или еще чего-нибудь – а то и просто ради драматического эффекта, но правда высказана будет. Если повезет, ей, конечно, могут не поверить. Но высказана она будет!) Ларри, однако, поверил Ровене, когда она рассказала ему о том, что у нее было с Клиффордом. И кстати, тем самым избавила его от угрызений совести из-за Дороти, с которой он иногда встречался в течение многих лет, задолго до того, как Ровена и Клиффорд посмотрели друг другу в глаза через банкетный стол. Дороти была кондукторшей лондонского автобуса, одной из тех милых, хорошеньких, энергичных девочек, которым нравится помогать старомодным джентльменам подниматься и спускаться по ступенькам на маршруте от Чизика до Пикадилли через Найтсбридж. И теперь Дороти не без удовольствия ушла с работы, предоставила своего престарелого отца заботам брата, переехала на квартиру сэра Ларри в Олбени и проводила свои дни, делая покупки и стараясь размять икроножные мышцы. Сэр Ларри был старше ее на сорок лет. Но при чем тут арифметика?