Серая шапка

В этом месте их беседа о героизме закончилась. Чисто субъективно Рэд понял, что движение прекратилось. Вскоре, минуя какие-либо коридоры и пункты проверок, они оказались в просторном холле. Арс помчался выправлять какие-то свои профессиональные документы, велев Рэду никуда не двигаться. Оставаясь без движения, Рэд вновь принялся за свои домысливания. Вдруг его осенило: «А в том ли они времени пребывают и пространстве, что были в Порту?» — при этой шалой мысли Рэд вдруг как бы очухался от путешествия, принял свойственную ему собранность и сгруппированность. Он всерьёз осмотрелся и вдруг увидел, что просторный холл — зал прилёта-отлёта — смонтирован, сделан из плит обыкновенного шифера, которые крепились на незамысловатой конструкции из труб, швеллера и двутавра. Он подумал: «Здесь что-то не так! Надо выяснить, может меня «на…бали, как славянина»?»

Сверхкоммуникабельный Рэд мгновенно познакомился с первым, ближайшим мужчиной, но, на беду, тот оказался по виду с налётом «голубизны». Рэд не был гомофобом, но относился к таким людям осторожно, предпочитал с ними не сближаться, даже косвенно! В местах, где он воспитывался, знакомства с людьми такой породы могло плохо расцениваться друзьями и близкими. Очень часто индивиды, находящиеся в пограничном состоянии, быть или не быть голубым, задают друзьям и полузнакомым вопрос:

— А почему не любят «голубых» и даже стараются их не только оскорбить, но и обидеть действием? Они что, что-то плохое людям сделали?

Некоторые малопонимающие в социологии отвечают, что, дескать, «голубые» не рубят руду, не варят сталь, не защищают Отечество, отчего от них мало пользы обществу! Но это не так! Генезис всеобщей неприязни к приверженцам однополой любви восходит к лагерной жизни. Там за колючкой педики являются «неприкасаемыми». При этом активные — те, вроде, как герои, а пассивные, «обиженные» — объект презрения. Причём «опущенный» не обязательно является пассивным педиком. Опущенный — это лагерная масть, одна из четырёх. Педиком может быть и казёл, казёл — это тоже одна из четырёх лагерных мастей. В России полвека тому назад полстраны сидело, а полстраны их охраняло. Культура, отношения в обществе, уходят корнями туда, за колючку! Тем паче, что большинство членов русского общества своих родственников-сидельцев из памяти удалили, а вторая половина о своих предках-надзирателях старается воспоминания завирать, рассказывая о их «подвигах на войне», питая свою фантазию из книжек, написанных для воспитания советского патриотизма.

— Да! Я — не традиционной сексуальной ориентации! — прочитал его мысли оппонент. Он не чувствовал со стороны Рэда опасности, поэтому протянул руку и представился. — Клэм! Медбрат.

«Ага!» — сразу подумал Рэд, — «У гомиков имена более длинные, вычурные!»

— Рэд, судоводитель!

«Что-то очень молодой для судоводителя», — подумал Клэм, а вслух сказал:

— Нет, просто в Клине все имена длинные, в зависимости от регалий. Смотря какого ранга доктор, — и опять прочитав вопрос Рэда, предвосхитил его, — Клине, это не от слова город Клин, а от слова клиника…

— А-а-а!… — придурковато протянул Рэд, и про измерение, в котором находится клиника и Город, в котором они сейчас, спрашивать ничего не стал, боялся тратить заряды вопросов впустую. — У вас тут хорошо, дышится легко! Но, я не «голубой», — и что бы как-то поправить неловкость, вызванную его оговоркой, он взял грех на душу и ввернул, — у нас на флоте неуставные отношения запрещены!

— А я вот жду рейса, лечу на конференцию химиотерапевтов.

«На х…я на конференции медбрат, что он там доклады чинить будет, про новые методы отравления ботексом?»

— Конечно, нет! — опять прочитал его мысли Клэм, — меня друг обер-доктор с собой всегда берёт! У него жена, семья. Знаешь, как не просто устраивать встречи! Это такие муки, конспирация. А здесь между номерами дверь. Очень удобно!

«Образования у него — конечно, никакого, а мысли чужие читать спец!» — подумал Рэд, но вслух сказал другое:

— Здесь так хорошо! И зачем люди на Земле живут? — постарался Рэд утянуть разговор в нейтральную тему «о погоде».

— Поддерживают величину количества планктона! — выпалил Клэм, вспомнив умные разговоры при застолье обер-доктора и его коллег, корифеев биологии и медицины. Они как-то поднимали вопрос: «Что будет с Руди, когда кончится в верхнем океане планктон.

— Это как это «поддерживать необходимое количество»? Они что, там, на задании? — обиделся Рэд за своих соотечественников.

— Ты не так понял! Руди заботятся о численности людей на Земле! Если у людей начнётся массовая потеря численности, то им подскажут, как клонироваться… — в этом месте Клэм покосился на Рэда, пребывающего в режиме обиды, и стал выправлять разговор. — Или подскажут метод членкора Аугусто.

— Что это за метод? — спросил Рэд, которого интересовало всё, что происходит с Руди.

— О-о! Вот, кстати, ему памятник! — воскликнул его случайный экскурсовод, подведя его к странному сооружению хранящемуся почему-то под гигантского размера стеклом.