Серая шапка

После таких многообещающих посулов число добровольцев значительно пополнилось, но выбрали только троих. Была опасность, что при большой вероятности нападения ящеров и других морских гадов, пловцы, защищаясь и защищая товарища, могут поразить друг друга перекрестным огнём. Вскоре, экипировавшись, они оказались среди клубка морских чудовищ. Опытные пловцы действовали слаженно, и ваер начал постепенно освобождаться от клубка перепутанных линей. Морской змей, находившийся на конце ваера, плотно удерживаемый линями, производил резкие равномерные рывки. При рывке надрезанные лини отрывались. В процессе резки лучи ранили некоторых животных, и из их ран обильно струилась рубиново-красная кровь. Ящеры и другие звери, возбуждённые кровью, набрасывались друг на друга. Пловцы рисковали получить контузию от удара мощного плавника или даже быть проглоченными. Они плотно прижимались к ваеру, удерживались за него, рискуя быль опутанным линями, но так меньше была вероятность быть съеденным каким-нибудь хамильтоном. Вскоре операция была закончена. Клубок дерущихся зверей постепенно относило течением. У многих из туловища торчали вьющиеся лини, но это не мешало им нападать на собратьев по несчастью и отхватывать у них от тела огромные куски мяса! Красную пелену, образованную кровью из ран дерущихся гадов, течение относило в сторону. Арс, манипулируя двигателем и рулями, старался держать «Джерфикл» со стороны чистой воды. Наконец, все пловцы вернулись на борт. Повреждений, кроме психологических травм, у них не было. Арс произнёс для всех участвовавших в вылазке благодарственную речь.

Морской змей остался на ваере. Посвященными было принято решение отбуксировать его к местам, где было обилие пищи. Фэн вышел из морского каньона, по обеим сторонам которого простиралась абиссальная глубоководная равнина. Арс повёл фэн с удерживаемым на ваере змеем в сторону срединного океанического хребта, старательно обходя мелкие банки. Абиссальная равнина, в отличие от склонов срединных океанических хребтов, несколько пустынна в своём животном разнообразии. Здесь изобилуют, в основном, как впрочем и по всему океаническому дну, только разнообразные виды морских ежей. Лишь изредка на бескрайнюю равнину падают с верхних слоёв воды трупы погибших рыб и китов. Тогда, неведомо откуда, появляются рыбы гоплихты — трупоеды. За ними, конечно, начинают охоту пряморотые акулы, и ещё миксины, распространенные повсеместно, набрасываются на пиршество. Миксины замечательны тем, что впиваясь в плоть мёртвой рыбы для того, чтобы оторвать кусок мяса, они должны иметь упор. А какой упор в воде? Вот и одарила их природа свойством — завязываться в узел и протаскивать через эту фигуру своё тело, узлом упираясь в бок жертвы, тем самым вырывая заветный кусочек. Они могли у восьмижаберной акулы, славящейся своей бронебойной шкурой, выдрать из бочины целый клок. Своим поведением, таким образом, они напоминают некоторых людей, недаром же легенды говорят, что человек вышел первоначально из моря!

Бросать на абиссальной равнине морского змея-угря было бы слишком жестоко — он не совсем оправился после наркоза. Да и шок от необычной буксировки у него был слишком велик. По распоряжению Посвященных его тащили до срединных океанических хребтов. На равнине малоподвижного угря могли атаковать восьмижаберные акулы. Это, теоретически, могло привести к гибели змея. А на склонах срединного хребта, особенно вдали от действующих вулканов — чёрных курильщиков, жизнь кишела! Мало того, что склоны были усеяны животными: морскими лилиями, зонтами, ещё среди всего этого плавали морские черви, хищные губки, разные другие твари — все они шныряли между грибовидными кораллами. Кораллов же было великое множество. Склоны срединных хребтов сплошь усеяны трубчатыми червями-полихетами, которые питаются бактериями, добывающими пищу из сульфатов. Червей грызут амфиподы, белые крабы и креветки. Там же бегают десятиногие крабы, и всё это многообразие подсвечивается фотофорами, что на боках глубоководных рыб. В этом густом животном супе морскому змею не грозит голодная смерть после шока от буксировки. Акулы избегали этих мест, так как здесь властвовали гигантские спруты — пожиратели акул. У всех акул есть удивительный чувствительный аппарат. На голове у неё — множество дырочек-сенсоров, через эти отверстия акула слышит биение сердец живых существ на многие километры. Но, во-первых, акуле надо постоянно двигаться, чтобы не умереть от кислородного голодания и, когда живых организмов вокруг много, все стуки сердец в её голове сливаются в одну помеху. Поэтому на срединных океанических хребтах хватает всякой живности, но нет акул. Морские животные защищены от этих жестоких убийц сплочением стуков всех своих сердец! Над кишащим животным многообразием часто проплывали гигантские кальмары-хамильтоны, они засасывали внутрь всех, кто не успел увернуться. В избытке чувств они иногда выпускали из себя чернила, и тогда сквозь эту муть виднелись лишь светящиеся фотофоры.