Серая чума

На свете найдешь ты правду и ложь —
Поди разберись, узнай свой талант,
Коль жизни твоей цена только грош,
Признайся открыто: ты — музыкант.
За порогом река, вода в ней чиста,
Вставай, Человек, поднимайся с колен!
Дорога зовет, жизнь пуста и проста —
Никто не предложит и меди взамен…
Проснувшись наутро, опять и опять
Наденешь извечный лохмотьев наряд,
Не нужно удачи за кружкой искать —
Лежит за рекою чудес дивный сад.
Не тревожься зазря и послушай пилуку —
Раскроет она лишь врата дивных грез.
Посмотри, старый друг, я даю тебе руку,
Так следуй за мной в мир без злобы и слез.
Лишь певучей пилуки волшебная трель
Боль напрасных тревог унесет, как река.
В мир без боли и слез приведет, ты поверь
Ясным утром надежного друга рука…

Эти стихи, на первый взгляд простые и непритязательные, несли в себе тоску о былых временах. О тех годах, когда по пыльным дорогам Серой Земли бродили нищие колдуны-музыканты, облаченные в лохмотья, но с горящим взором. О прежней вере, бытовавшей у серых до прихода Лэнга. Тогда считалось, что рай находится за рекой… за рекой, лежащей у порога каждого дома, у ног каждого человека. Но даже увидеть ее дано не каждому, а чтобы пересечь — нужно стать Человеком с большой буквы. Ибо другого берега у этой реки попросту нет…

Колдуна слушали, затаив дыхание. Его негромкий голос заворожил всех присутствующих. Сейчас Лиорен не колдовал — он просто пел… ибо любил петь. Особенно для публики — удовольствие слушателей эхом возвращалось к нему самому. Лиорен всегда был отличным эмпатом.

— Па-а-адумаешь!!! — неожиданно прозвучало из-за дальнего угла, грубо обрывая негромкий тенор Лиорена. — Да я еще и не так могу!

Колдун недоуменно приподнял белесые брови. Десятки гневных лиц оборотились к столу, из-за которого решительно поднимался чернявый краснокожий парень со шрамом через переносицу. В руках он держал чираду — гордо держал, словно боевое знамя.

— Ты, э, лепешка конская, а ну, сел, где сидел, и замолчал! — прорычал дюжий парнище, только что украдкой утиравший скупую слезу. — Обождите, зеньор колдун, сейчас я этому недоумку шею-то сверну, и дудите себе дальше!

— Зачем же? — мягким голосом спросил Лиорен Бард. — Должен признать, у меня несколько першит в горле — я с удовольствием глотну чего-нибудь освежающего. А юноша пусть пока продемонстрирует свои таланты…

Ворчание стихло. Но публика по-прежнему смотрела на Логмира со злобой — если бы не заступничество колдуна, его бы просто отметелили всей толпой.

— Так о чем вы нам споете, мой юный коллега? — улыбнулся Лиорен, принимая от подоспевшей служанки стакан чего-то бордового. — Судя по оттенку вашей кожи, вы родом из Закатона?

— В самое сердце, дедуля! Сейчас я тебе покажу, кто тут певец, а кто коготь крысиный!

Логмир уселся на табурет, на котором до этого восседал Лиорен, пристроил чираду поудобнее, коснулся струн, звякнул привязанными к грифу колокольчиками, откашлялся и начал:

Послушай, малыш, я спою тебе песню
О битве лихой, что на юге случилась,
Ты не поверишь, но скажу тебе честно —
В тот день Закатона легенда вершилась!
Рычал Султан, дышал огнем,
Но был герой могуч и смел,
Спасти хотел он отчий дом,
И зверя покарать хотел!
Подкрался сзади, не дыша,
Мечи готовы, лук дрожит.
Мишень, однако, хороша —
Но поддаваться не спешит!
Ах, тварь поганая, ты так?!
Сдавайся сразу, выпей яд!
Логмир, однако, не дурак,
Пускай уже штаны горят!
Глаза героя смотрят гордо,
И не дрожит заветный меч!
Сейчас набьет Султану морду,
И голову снесет он с плеч!

— Довольно, довольно! — прервал его Лиорен.

Логмир еще несколько секунд пытался вернуть ушедшую ноту, но «Баллада о Великом Логмире и Его Великом Подвиге» была безжалостно прервана.