Сентябрь

А что самое паршивое, гласило сарафанное радио, что в округе появились националистиче­ские партизаны. Самые банальные бандиты, которые находили удовольствие в садистских убийствах литовских поселенцев, солдат-одиночек и коллаборационистов, под которыми они понимали давних врагов или кредиторов. Жили они за счет грабежей, которые эвфемистически называли ʺсбором средств в пользу Национальной Освободительной Армииʺ. Появлялись они до раздражения регуляр­но, словно весеннее половодье или эпидемия краснухи, шастали повсюду несколько дней, пока рус­ские, которым все это не осточертело, не привлекли взвод спецназа, которого вполне хватило, чтобы прогнать всю эту босоту.

При встрече с такими ʺпартизанамиʺ у Фродо шансов практически не было. Он был не только коротышкой и велосипедистом, так еще и евреем.

Сам он питал надежды на то, что сообщения о националистах это всего лишь сплетни, по­скольку после предыдущей эпидемии партизан мужики взяли дела в собственные руки. Причем, не поселенцы, но оставшиеся в своих хозяйствах немногочисленные туземцы. Им надоело поставлять средства, опять же, такая поставка средств была не на руку левацким партизанам, которые появля­лись реже и не были такими надоедливыми по причине не слишком принципиальных доктринальных принципов, а так же большей любви к самогону.

После прохождения фронта крестьянские руки очень редко когда остаются пустыми, так что огневой перевес с их стороны был сокрушающим, тем более, что, как правило, партизаны действуют легким вооружением, чего нельзя сказать о мужиках. Исход битвы решил солтыс (староста) деревни Лясковизна, владелец поворотной пушки системы ʺГатлингʺ со сбитой ʺкобрыʺ. Это временно установ­ленное на разбрасывателе навоза самоходное орудие перевесило чашу весов победы, и на сей раз все обошлось без спецназа. Бандиты кинулись в рассыпную, а их атаман под псевдонимом Гржими­слав попал в плен. Солтыс собирался доставить его русским, чтобы те его примерно наказали, но оказалось, что под черной балаклавой скрывается еще довоенный судебный исполнитель налогового управления из Оструви. Погиб он, заколотый вилами, в ходе попытки к бегству, что можно было пред­видеть. Но даже и без партизан лес безопасным не был. Под самый конец наступления эскадрон ис­требителей Торнадо опорожнил ящики Пандоры над комплексом Белой Пущи. Даже непонятно, на кой ляд, фронт прошел здесь уже давно, так что не существовало никакой ни стратегической, ни тактической причины минировать лес… Немецкие самолеты разбрасывали небольшие американские мотыльковые мины, не соответствующие конвенциям, которых Штаты, вообще-то, и не признали. Мины были лишены механизмов самоликвидации, зато они были разрисованы в веселые, живые, привлекающие детей цвета.

Как-то раз Фродо оценил количество разбросанных мин в двадцать четыре тысячи. До сих пор из них взорвалась где-то половина, вызывая серьезные потери среди зверья, в особенности же, со­рок, имеющих слабость к цветастым блестяшкам. И это обосновывало содержание в Оструви посто­янного представительства швейцарского Фонда по Запрету Использования Противопехотных Мин имени принцессы Дианы.

Проблемой было и браконьерство. Уже в начале века, когда коров в Европе закон уже не охранял, оно расширилось устрашающими темпами. Чему трудно удивляться: снабжение мясом было совершенно жалким. К коровам же относились, словно к волкам, внедряя обязательность отстрела, ликвидируя пункты незаконного забоя, применяя драконовские наказания за торговлю говядиной. Официально проблема была решена перед самой войной, когда Европейский Союз заявил, что весь континент освобожден от коровьей угрозы. Уже тогда браконьеры, во всяком случае – в Польше, взя­ли на себя половину поставок мяса на рынок.

Сейчас же все было еще хуже. Профессию лесничего, благодаря системе древесных депута­тов, ставили наравне с работой сапера. По причине отсутствия желающих, леса были оставлены без охраны и надзора. А вот браконьеры все чаще применяли мины-лягушки и самопалы, поскольку все это было гораздо более доступным чем проволока и тормозные тросики для силков.

Вообще-то, ловушки на общедоступных трактах не ставились, но всегда ведь мог найтись ка­кой-то индивидуалист.

Безопасная дорога закончилась. Следовало свернуть в лес, в узкую просеку, ведущую к малю­сенькому селению: несколько жилых домов и хозяйственных строений, которые раньше входили в со­став главного лесничества. Фродо притормозил и начал внимательно разглядываться. Вообще-то, тропка, ведущая к лагерю Белок, неоднократно проверялась, но кто знает? Свободные эльфы прожи­вали в поселочке. Только лишь первую зиму коммандо провело в лесу, во временных палатках и ша­лашах. И без какого-либо смысла. Русские глядели сквозь пальцы на присутствие Белок, каких-то свар с местными не случалось, американцы же неохотно пересекали пограничную линию хотя бы даже на пару километров. Ну да, когда-то пробовали. Но очень скоро от этой идеи отказались по мере уменьшения их военно-воздушных сил в Польше и укрепления русской противовоздушной обороны.