Сентябрь

Человечек в потертом костюме шел быстро, не поворачиваясь. Светилась розовая лысинка. Фродо шел за ним, чуть ли не наступая на пятки, человечек же, не намного выше него самого, все время низушка опережал.

Коридор, казалось, не имел конца. Одни и те же ряды высоких дверей, одни и те же пожелтев­шие таблички с надписями кириллицей. Названия отделов? Фродо не знал, у него не было времени вчитываться в выцветшие, каллиграфические выписанные на картонках буквы.

И вот наконец лестничная клетка, деревянные, скрипучие ступени, выглаженные прикосновения­ми множества рук поручни. Грязные окна, пропускающие серый свет.

Идет снег, отметил Фродо, впрочем, как и всегда. Кружащие хлопья заполняют безлюдные улицы, не видны купола церквей, равно как и более массивных мутаций варшавского Дворца Культу­ры.

Они спускались все ниже. Окна закрывала сетка, чрезвычайно густая, от такой отскочит любая граната. А может это и не против гранат, мелькнула мысль, а может это затем, чтобы какой-нибудь арестант не выбрал для себя короткого полета к свободе вместо длительного следствия.

И вот, в конце концов, низкое окно, на первом этаже. За окном, на окруженном стенами дворе, заслоненный падающим снегом маячит зеленый корпус бронетранспортера.

В потной руке Фродо сжимает маленький листок картона. Один, тот самый, который ему уда­лось подделать, он уже отдал при входе в здание. Второй, на сей раз белый, перечеркнутый наискось красной полосой, забрал человечек в потертом костюме. Вторая карточка не была подделана, во всяком случае — не полностью. Только дата была выведена и вписана наново. Последний листок был неподдельным. У него имелся лишь один недостаток. Он был адресован конкретному человеку. И Фродо не знал, попал ли он, куда следует. Нужно было рискнуть. Вероятность была где-то один к трем.

Стальные, выкрашенные черной краской дверь. Стоящий рядом с ними часовой взял из рук потрепанного бланк, накалякал время, поглядев на настенные электрические часы. Пропищал считы­ватель, когда чиновник провел в нем своей карточкой. Щелкнули замки; часовой, посапывая от уси­лий, толкнул тяжелую дверь.

Какое-то время они стояли в темноте, ожидая, пока автоматические лампы дневного света перестанут мигать. За спиной услышали стук входящих в отверстия засовов.

Этот коридор тоже был длинным. Выложенные белой кафельной плиткой стены поблескивали мертвенным, голубоватым отсветом.

Стартовали они вместе. Только теперь человечек в помятом костюме вперед не вырывался. Он шел рядом с Фродо, каблуки громко стучали по голому бетонному полу. Звук шагов смешивался с ритмичным потрескиванием стартера перегоревшей лампы. Где-то за стеной тихонечко гудел транс­форматор; слабая вибрация, едва слышимая, скорее — воспринимаемая.

Следующие двери, обычные, застекленные матовыми прямоугольниками. Они оба останови­лись на миг, в конце концов, проводник решительно толкнул их.

За письменным столом сидел пожилой мужчина в белом халате. Когда он первое время оце­нивал прибывших, Фродо перестал дышать. Он глянул на идентификатор, пристегнутый к карману ха­лата: Горюнов. Собрав все силы, Фродо сдержал вздох облегчения. Он поймал свой шанс. Рискнул и выиграл!

Потертый положил бумаги на стол. Оглянулся, закрутился на месте. В конце концов, буркнул что-то себе под нос и вышел, красноречиво постукивая по циферблату часо на запястье: Фродо знал, полчаса.. Прежде чем застыла оборотная дверь, еще до того, как Горюнов протянул руку за бумага­ми, Фродо положил на них небольшой листик картона. Визитную карточку генерал-майора Ростислав­ского с его собственноручной допиской.

Академик Горюнов проигнорировал документы, принесенные чиновником, пальцем пере­двинул визитку по столу. Его седые брови немного поднялись. Внимательным взглядом он измерил низушка. Снова потянулся за бумагами.

- How can I help you, mister… - щуря близорукие глаза, он отодвинул папку на всю длину руки. - Mister… Gurievitch? Но вы, конечно же, говорите по-русски?

Фродо согласно кивнул.

- Это хорошо, - Горюнов усмехнулся, его выцветшие голубые глаза насмешливо сощурились. - Потому что мой иврит несколько… заржавел… да, так и чего же израильская разведка желает узнать в нашей скромной обители? Ведь тут всего лишь музей, в котором я исполняю роль только храните­ля…

Фродо напрягся. Напряжен он был с самого начала, теперь же, когда очутился уже столь близ­ко, когда все должно было сделаться ясным… В ту или иную сторону. Еще вчера он верил, что это все равно, лишь бы исчезла неуверенность. Лишь бы знать. Но вот теперь он начинал бояться; чув­ствуя, как не хотят держать ноги, как какая-то громадная глыба залегла в желудке, становясь все больше и тяжелее.

Он чувствовал себя неуверенно под испытующим взглядом пожилого мужчины; к тому же по­нимал, что его выдает бледность и легкая дрожь рук.

- Вы же знаете, что успехом это не было, - Горюнов покачал головой. - А технологию вы полу­чили. Полностью. И не воспользовались по выше изложенным причинам. Тогда зачем вы морочите голову занятому человеку? И как во всем этом замешан мой приятель?