Сэндвич с пеплом и фазаном

Как будто труп мельника запротестовал, как будто он хотел приберечь это сокровище для себя, унести в вечность. Рубин из кожи.

Несмотря на ужас, старуха придвинулась еще ближе. Дело займет лишь миг, и потом она уйдет, исполнив свой долг. «И пусть Господь решает, — подумала она, — права я или нет».

Семь лиц, окруживших меня, побледнели как смерть. Девочки затаили дыхание. Время словно остановилось.

— И тогда медленно… осторожно… она положила пальцы на раздувшийся фурункул… сдавила… и….

БДЫЩЩЩЩЩ!

Я завопила во весь голос и схватила руки девочек, сидевших по бокам от меня.

Джумбо удовлетворенно вскрикнула.

Девочки испуганно прильнули друг к другу.

Гремли упала лицом вниз и со стоном натянула себе на голову ночнушку.

— Что же случилось? — воскликнул кто-то.

Я долго-долго ждала, перед тем как ответить.

— Чертова штука взорвалась! — констатировала я.

— А воздушный шар? Что с воздушным шаром? — поинтересовалась Джумбо, на удивление быстро овладев собою. — Что с воздушным шаром?

— Ах, шар, — сказала я. — Впоследствии жена мельника добавила его к надгробному памятнику в качестве аллегории.

— Аллегории? — прохрипела Гремли.

— В качестве цивилизованного способа указать потомкам, что желудочные газы покойного взорвались, как иногда случалось в те дни. Это было самое лучшее объяснение, который смогла быстро сочинить его жена.

Откуда-то снаружи из коридора послышался скрип, и что-то стукнуло.

— Ш-ш-ш! — предостерегла Джумбо. — Кто-то идет! Комендантский час.

Она задула свечу, и мы неподвижно сидели во мраке.

Раздался стук в дверь.

— Что здесь происходит? — требовательно спросил голос.

Фицгиббон.

Мы все хором затаили дыхание, и кто-то даже зажал рукой нос и рот.

Сгрудившись в темноте, мы были парализованы мыслью, что произойдет, когда снова загорится свет и время продолжил свой бег.

— Все в порядке, сестра-хозяйка, — отозвалась Джумбо спустя вечность, растягивая слова, словно спросонья. — Мне опять приснился ужасный кошмар. Утром я буду в порядке. Спокойной ночи.

Моя единомышленница.

Ей что-то пробормотали в ответ, и шаги зашаркали прочь, их звук потихоньку стихал.

— Вот это история! — сказала Джумбо, когда опасность миновала. Она негромко засмеялась, как будто должна была это сделать, будто это часть ритуала.

Она снова зажгла свечу, и наши лица с огромными, как блюдца, глазами, выплыли из темноты.

Однако что-то изменилось. Мы уже не были теми же девочками, что несколько минут назад. Проведя эту вечность страха вместе, каким-то странным и необъяснимым образом мы неожиданно все стали сестрами. Сестрами по свече — и сестрами по чему-то еще.

— Доставай доску, Гремли, — скомандовала Джумбо, как будто приняв какое-то решение, и Гремли, с трудом поднявшись на ноги, исчезла в темноте.

Секунду спустя она вернулась с плоской красной коробкой в руках. Она открыла ее и с неожиданной нежностью положила деревянную доску на пол в самый центр образованного нами круга.

Это оказалась доска Уиджа.

Я знакома с этой игрой. В Букшоу Даффи и Фели выкопали в чулане похожую доску и время от времени терроризировали меня, вызывая призрак капитана Горлореза, злобный дух пирата, доносивший на меня при любой возможности. Двигая доску, капитан информировал моих сестер о том, что я стянула духи у одной (правда: я позаимствовала их для проведения химического эксперимента, для которого требовалось эфирное масло мускуса виверры) и что по моей вине пропала некая книга из-под подушки у другой (тоже правда: я утащила «Улисса» у Даффи, потому что он имел идеальную толщину, чтобы стать подпоркой для сломанной ножки моего прикроватного столика).

Буква за буквой, слово за словом вперемешку с его дикими «Уа-ха-ха!» мертвый капитан заставлял доску на трех ножках крутиться, выдавая мои самые бережно хранимые секреты, в том числе кое-какие из тех, которыми я не особенно горжусь, пока однажды я не заметила, что старый морской волк делает ту же ошибку в слове «кладбище» — «-еще», что и Даффи в своем дневнике!

Я не сдержала улыбки, вспомнив, сколь сладким — и быстрым! — было мое возмездие чопорным сестрицам. Даффи, например, месяц после этого боялась закрывать глаза.

— Пальцы на доску! — скомандовала Джумбо, и мы все положили указательный и средний пальцы на планшетку-указатель в форме сердца. Мы еле-еле уместились.

Кто-то хихикнул.

— Ш-ш-ш! — прошипела Джумбо. — Надо уважать призраков. — Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох и произнесла: — О духи, умоляем вас явиться нам.

Воцарилось нервозное молчание.

По опыту моих сестер с доской Уиджа я припомнила, что призраков, словно персонажей волшебных сказок, следует призвать трижды.

Я видела ясную связь.

— О духи, — повторила Джумбо на этот раз шепотом, — умоляем вас явиться нам.

В воздухе возникло какое-то электричество. Волосы у меня на затылке встали дыбом, как это было, когда в своей лаборатории я потерла эбонитовой палочкой шерстяной свитер и помахала ей за своим затылком.

— Есть здесь кто-нибудь?

С поразительной скоростью планшетка дернулась и начала двигаться. Она пролетела по доске и без малейших колебаний остановилась на слове «Да».