Сэндвич с пеплом и фазаном

– Возможно, мисс Дюпон согласится дополнительно позаниматься со мной французским, – выпалила я.

Мой бог! Неужели мой рот произносит это на самом деле!

– Отличная идея. Уверена, она будет, как это говорится – enchantеe[16]? А теперь держи ручку наготове. Меньин открыл, что создания, которые живут и питаются на трупах, прибывают тремя волнами. Первая – когда труп еще свежий, появляются мясные мухи. На второй стадии тело распухает в процессе разложения, что привлекает некоторые виды жуков. Когда на третьем этапе гниение в разгаре, вырабатываются масляная и казеиновая кислоты и начинается аммиачная ферментация, появляются совершенно другие виды насекомых и жуков. Размножаются личинки. Таким образом, как ты уже поняла, изучая наличие и жизненные циклы этих разнообразнейших летающих и ползающих созданий, можно относительно точно определить, как давно почил дражайший покойник и где он находился до этого.

Разложение? Гниение? Кислоты? Эта женщина говорит на моем языке. Пусть я не знаю французского, но язык мертвых мне известен, и именно о таком разговоре я мечтала всю свою жизнь.

Я нашла родственную душу!

В моем мозгу все завертелось и закружилось – словно в одной из тех спиральных галактик, которые печатают в иллюстрированных журналах: искры, пламя, и огонь вспыхивает и разлетается во все стороны – как «колеса святой Екатерины»[17] в ночь Гая Фокса.

Я не могла усидеть на месте. Мне хотелось вскочить со стула и метаться по комнате, как безумной, просто чтобы не взорваться.

– Это так опьяняет, верно? – спросила мисс Баннерман.

Она точно угадала причину слез в моих глазах.

– Я думаю, на сегодня достаточно, – продолжила она, демонстративно потягиваясь и зевая для пущего эффекта. – Я устала. Надеюсь, ты извинишь меня. Мы прекрасно начали, но тебе надо поспать.

Я просто умирала от желания спросить ее насчет Брейзеноуз, Уэнтворт и ле Маршан, но что-то заставило меня сдержаться. Мисс Фолторн запретила мне задавать вопросы одним девочкам насчет других, но относится ли этот запрет к преподавателям?

Как говорили миссис Мюллет и Шалтай-Болтай, береженого бог бережет.

И что касается металлического медальончика в моем кармане, ему тоже придется подождать. Вряд ли я могу достать его и подвергнуть нагреву, не будучи вынужденной признаться, откуда я его взяла.

Помимо энтомологии мне придется научиться терпению.

Вернувшись в свою комнату, я закуталась в одеяло, но уснуть не могла. Моя голова полнилась трупными, мясными и сырными мухами и личинками. Мясные мухи были делом обычным: я частенько думала о них, размышляя о прелестях разложения. Даффи даже как-то зачитала мне за завтраком со словами: «Зная твои наклонности», – чудесный отрывок из «Бесплодных усилий любви», когда один из персонажей говорит: «Они – как мухи. От укусов их / Распухла речь моя до омерзенья»[18].

В результате отец отложил свои сосиски, встал и вышел из столовой, а я получила совершенно новое прочтение Шекспира. Человек, способный написать такие строки, не может быть занудой.

Дорогой отец. Как же печальна его жизнь. Как жестока судьба по отношению к нему: лагерь военнопленных, гибель молодой жены, разваливающийся дом, три дочери и нехватка денег.

Поскольку Букшоу теперь мой, по крайней мере, теоретически, затруднения, сопровождавшие нашу жизнь, сколько я себя помню, должны хотя бы частично разрешиться. Но завещание Харриет подняло столько же вопросов, на сколько ответило, и отец угодил в водоворот налагаемых законом обязательств, словно муха в торнадо.

Имелась кое-какая надежда, что вмешается благодарное правительство, и я была в курсе – благодаря моему исключительно острому слуху, – что отец долго разговаривал с мистером Черчиллем по телефону и что день или два его лицо казалось менее бледным. Но похоже, из этого ничего не вышло.

«Это все в точности как в «Холодном доме», – заявила Даффи, когда отец вышел из-за стола, не доев завтрак. – Они будут нудеть об акцизном налоге, когда мы все уже будем лежать в могилах и пауки будут плести сети в наших черепах».

А потом наступил день моей ссылки – день, когда я на самом деле стала изгнанницей. Находясь за океаном в трех тысячах миль от Англии и Букшоу, я ничего не могла узнать об участи моей семьи.

Я осталась в глуши и в одиночестве.

С этими мыслями я уснула.

Кто-то рубил деревья в лесу. Видимо, дровосек. Если бы я только могла собраться с силами и закричать…

Но услышит ли он меня? Стук его топора явно громче, чем слабый крик, который я в состоянии издать. И в довершение всего на море начала палить из пушек эскадра кораблей.

Бум! Бум! Бум!

Я сунула руки под подушку, собираясь накрыть ей голову, и наткнулась костяшками пальцев на твердый металлический предмет. Извлекла его на свет божий и поднесла к глазам.

Будильник! Его стрелки показывали ровно восемь двадцать. Я проспала и не слышала, как он звонил.

– Флавия! Открывай!

Я сползла с кровати и потащилась к двери, открыла и высунула голову наружу.

Там стояла ван Арк собственной персоной, уставившись на меня как на привидение.