Семнадцать о Семнадцатом

С этим отстраненным чувством она и легла, перед сном перебрав и спрятав в стол республиканские газеты с траурным портретом сестры. Снимок, сделанный лет десять назад, был хорошо знаком Вере Яковлевне и никогда ей не нравился. Сестра смотрелась на нем очень уж официально и чинно. Это была сановная маска без каких-либо временны́х примет, и, вспоминая ту Зиночку, что сидела с ней в одной лодке, вспоминая ее прекрасное молодое лицо, дышавшее верой, надеждой, нравственной силой, да и просто свежестью чувств, Вера Яковлевна всякий раз искренне жалела сестру и находила в этом сравнении лица и маски свое какое-то объяснение ноткам горечи и усталости, появившимся под старость в голосе Зинаиды, ее внезапным приступам бесцеремонности и раздражительности.

Ровно в одиннадцать, ни на минуту не отступая от обычного своего распорядка, Вера Яковлевна легла спать. К этому времени стихла музыка в новом баре между первым и вторым пляжами, отрясавшая вечернюю росу с окрестной сирени. В волглой, оглушенной ночи не сразу стал слышен шорох тумана, потом робко щелкнул, послушал тишину и еще раз щелкнул шальной соловей, то ли перепутавший август с маем, то ли не успевший спеть свое по весне.

1985

Евгений Попов Революция (Политизированный рассказ о любви 18+)

Посвящается грядущему столетию Великого Октябрьского Большевистского Переворота

Кто не верит в победу сознательных смелых рабочих,

Тот играет в бесчестно-двойную игру.

К. Бальмонт

Если бы чеховским интеллигентам, все гадавшим, что будет через двадцать—тридцать—сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будет пыточное следствие, будут сжимать череп железным кольцом, спускать человека в ванну с кислотами, голого и привязанного пытать муравьями, клопами, загонять раскаленный на примусе шомпол в анальное отверстие («секретное тавро»), медленно раздавливать сапогом половые части, а в виде самого легкого – пытать по неделе бессонницей, жаждой и избивать в кровавое мясо, – ни одна бы чеховская пьеса не дошла до конца, все герои пошли бы в сумасшедший дом.

А. Солженицын

А на бульваре
Гуляют баре,
Глядят на Пушкина в очки:
– Скажи нам, Саша,
Ты – гордость наша,
Когда ж уйдут большевики?

Советский фольклор

…Он неповинен, русский народ, трудовой народ, в бесчестии России. И еще помните: он – великая сила, он – страшная сила, которая все может! …Глядите: подспудно, жива Россия!.. Народ заживит царапины. Для него, ибо он смотрит в века, и время считает по-своему, по вечной земле своей, для него все это – только царапины. Он не знает былого, он слишком богат внутри, и потому нам видимое, нами оплакиваемое, для него, считающего на крупные, – это все страшное – лишь царапины… С ним строить, с ним верить надо! …И он – покажет себя, он горы сдвинет… он все воздвигнет, и воскресит, и подарит, воротит России гениев! Вы увидите: сбросит ярмо народ и быстро залечит язвы.

И. Шмелев

И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди,
И Ленин такой молодой,
И юный Октябрь впереди.

Н. Добронравов