Семизвездное небо

Председатель положил трубку, молча посмотрел сначала на Айхана, потом на Насиба, поднялся, подошел к окну и, как бы разговаривая с самим собой, произнес:

- Кажется, будто на вершину горы сел орел, на склоне горы отдыхает лев. И каждый раз при взгляде на них передо мной раскрывается широкая панорама, государственные планы, мечты.

Айхан с изумлением взирал на него. С какой стати председатель вдруг заговорил с памятником? Сделал ли он это без всякой причины или же здесь есть связь с последним телефонным разговором? Но и внешняя трескучесть пышных фраз, и их внутренний смысл, и заключенное в них двуличие, и даже зависть - ничто не ускользнуло от Айхана. И в сердце его проснулось то же чувство, что некогда овладело им там, у лохматых струй водопада Нуран. Рамзи Ильясоглу остался таким же, каким и был, - ничуть не изменился. Но радоваться Айхану теперь уже не хотелось. Его интересовало одно: о каких государственных планах только что говорил Рамзи, что он имел в виду и какая может быть связь между этими планами и памятником Эльдару Абасову? Что ему только что сказали по телефону? Но Рамзи молчал.

Почувствовав, как в комнате повисла тяжелая тишина, Айхан спросил:

- Я могу идти, председатель? - И, вовсе не ожидая ответа, подметил, что сегодня он уже несколько раз назвал Рамзи Ильясоглу просто председателем. Значит, так оно и будет впредь.

Председатель отвел взгляд от окна, и на его лице появилась какая-то еле уловимая улыбка.

- Айхан амиоглу? - Айхан подметил и то, что председатель отныне будет адресоваться к нему с этим ничего не значащим обращением. - Ты, наверное, слышал о нашем героическом земляке? Этот парень действительно достоин был стать героем. В юности мы часто общались. Насиб должен помнить: когда я возвратился из Ленинграда, мы крепко сдружились, но что поделаешь... война разлучила нас навсегда.

Он умолк. Молчали и остальные.

- Верно, Эльдар всем нам был другом, - дрожащий голос Насиба нарушил эту тишину.

Председатель, даже не взглянув на него, отошел от окна.

- Айхан амиоглу, в доме, где ты теперь живешь, мы... - Вдруг, о чем-то вспомнив, он сам себя оборвал. - Айхан амиоглу, ты прекрасно отремонтировал дом Эльдара Абасова, большое тебе спасибо. Говорят, свою работу ты проделал сам.

- Да, как сумел.

- Во всяком случае, у тебя не могло не быть расходов.

- Да нет, какие там расходы...

- Ну что, ж, это к лучшему...

После довольно продолжительной паузы Айхан снова спросил:

- Я могу идти, председатель?

Он был подобен птице, стремящейся поскорее вырваться из клетки.

Широкие брови Рамзи сдвинулись, на сухих полных губах показалась давно знакомая насмешливая улыбка.

- Куда ты так спешишь, Айхан амиоглу? Может, у нас к тебе есть важное дело...

Айхан молчал.

- Говорят, ты разное повидал на свете. Работал на целине... И наша Шахназ-ханум так много о тебе рассказывала. Я хочу перевести тебя на более легкую, лучшую работу... Как ты на это смотришь? Хватит, ты поработал простым садовником.

Айхану показалось, что председатель издевается над ним. "Наша Шахназ-ханум"!

- Простым садовником? - Айхан насмешливо улыбнулся. - А ведь величие и простота - очень сложные понятия, председатель. И вряд ли нам сейчас, за неимением времени, удастся в этом разобраться.

Рамзи нахмурился. Он не находил подходящих слов для ответа. Хорошо, что судьба наградила его даром красиво и громко смеяться.

- Айхан амиоглу, ты, оказывается, философ... А мы и не знали... - Он так долго и с таким наслаждением заливался смехом, что даже удивленно наблюдавший за ним Толстяк Насиб вынужден был сказать:

- Рамзи Ильясович, как вы хорошо смеетесь...

- Айхан амиоглу, - председатель наконец взял себя в руки, - ты можешь работать там, где твоей душе угодно... Извини, что побеспокоил тебя.

- Пустое... - Айхан поднялся и, постукивая по доскам пола своей тростью, направился к выходу. За спиной он услыхал голос Рамзи Ийвясоглу:

- Айхан амиоглу, если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, обращайся прямо ко мне, слышишь?

- Слышу. Спасибо, председатель.

Айхан закрыл за собой дверь и только тут почувствовал, что лоб его покрыт холодным потом, он был похож на лягушку, вырвавшуюся из пасти змеи. Этот "отличный малый", как назвал его Мардан, действительно был неподражаем. В течение получаса он сменил несколько обличий!.. Сначала принял личину милосердия, под предлогом заботы о ветеранах войны. Как хорошо, что он сумел разглядеть за этой разукрашенной витриной истинного Рамзи! "Нет, непорядочность рождается вместе с человеком, - с горьким сожалением подумал он. - У этого плута такое семя было... Сажай его где хочешь, урожай будет тот же"... Почему же у него из головы не идет доверчивый Мардан? Нет, ни одно из этих семян не должно проникнуть в душу этого парня. Они так быстро прорастают...

После его ухода председатель осторожно посмотрел на Толстяка Насиба. Он хотел по его лицу определить, какое впечатление произвел на него этот разговор. Но Насиб молчал, уставясь на угол стола, где лежали его папки. На лице его не дрогнул ни один мускул; казалось, он боялся даже моргнуть.