Семизвездное небо

- Шахназ-ханум, может быть, вы забыли, что Ризван вовсе не врач, а всего лишь художник. - Гюльбениз внезапно вспугнула тишину в больнице. - Но вместо него отвечу вам я. Да, на груди больного черные рубцы от выжженных звезд, как на картине Ризвана. Вы это хотели узнать? Когда я поправляла подушку больного, я видела все.

- Что ты говоришь, Гюльбениз?! Опомнись! - Раджабли встал, порываясь бежать к Айхану.

- Не спеши, Ризван, не надо спешить. Мы сейчас должны найти ответ на более важный вопрос, который - интересует Шахназ-ханум.

- Что вы хотите сказать, Гюльбениз-ханум?

- Ведь вас вовсе не интересует личность человека, на груди которого выжжены звезды. Этим пусть интересуется Рамзи-муэллим. Вы же хотите узнать, как зовут больного, который сейчас лежит в палате на втором этаже? Не так ли? А если это так, то достаточно было посмотреть не на его грудь, а в его глаза.

Шахназ показалось, что от этих слов стены комнаты зашатались, пол куда-то ушел из-под ее ног. Раджабли растерянно схватил жену за руку:

- Что ты говоришь, Гюльбениз?!

- Так вы знаете, кто этот больной? Это Эльдар Абасов, брат Гюльназ, сын Алмардана-киши, ваш, Шахназ-ханум, любимый. Наконец, мой...

Она не закончила, но никто не обратил на это ни малейшего внимания, потому что после этих слов ни стул главврача не скрипнул, ни плечи Раджабли не дрогнули, ни по лицу Шахназ не потекли слезы. Все ушли в себя. Мгновения ли, минуты ли прошли, но первым тишину нарушил тихий, горестный плач доктора Салимы. Прошло еще какое-то время, и к нему присоединился голос Шахназ:

- Прошу прощения, Гюльбениз-ханум... Я не один раз это предполагала, не раз намекала ему. Но он всегда отрицал... Но скажите мне, если это Эльдар, то почему он прячется? Я понимаю, он мог бы прятаться от меня, но чего ему скрываться от односельчан, от близких, наконец, от себя самого?

Гюльбениз вдруг повернулась в сторону Раджабли:

- Я при своем муже во всеуслышание заявляю, что первым, кто распахнул передо мною ворота любви, был Эльдар. Вот тогда я и подпала под очарование его глаз. И до сих пор не могу освободиться от этих чар.

Раджабли наконец пришел в себя.

- Извините меня. Но меня тоже словно магнитом притягивали глаза Айхана Мамедова. Но он действительно герой моего произведения, герой, имени которого я не знаю... Но почему он зовется Айханом Мамедовым?

- Этого я не знаю, - сказала Гюльбениз, - но ты можешь не сомневаться, что этот человек, которого вы зовете Айханом, есть не кто иной, как Эльдар Абасов. И на это у меня есть более веское доказательство. Помнишь, Ризван, ты часто читал мне стихотворение:

Я - сандаловое дерево, развесистое, ветвистое,

Я - скала с родниками на моей груди...

Шахназ в волнении подхватила:

Если уйду из этого мира, не высказавшись,

Не уподобляй меня сладкой мечте,

Любовь довела меня до совершенства...

- Да, именно это стихотворение и я слышал там, в фашистском концлагере, на мотив мугама "Шахназ"... Его повторял в бреду тот, кого пытали так изуверски...

Я - сандаловое дерево, ветвистое, развесистое...

Это стихотворение не имело конца, оно никогда не кончалось, и оно открыло бесконечность перед сидящими здесь людьми. В ней каждый имел свою тропинку. Раджабли не мог простить себе, что, появившись в Чеменли, не узнал этих бездонных, притягательных глаз, хотя обязан был узнать их среди тысяч других. Но как получилось, что он не смог этого сделать? Значит, прав был Айхан, когда говорил, что в каждом произведении он рисует только себя. Теперь он по-иному обязан взглянуть на мир. Но все-таки Раджабли был счастлив - он нашел эти глаза, нашел то, что искал долгие годы.

А Шахназ корила себя за то, что не поверила своему сердцу. И не было границ ее страданиям. И все-таки в самую последнюю минуту она успела открыть ему свою душу и видела, как счастлив был он. Это была не просто любовь - это было нечто иное, название которому люди еще не придумали.

А доктор Салима сидела на своем скрипящем стуле и боялась пошевелиться. Что она скажет Мардану?

Все по-прежнему молчали. Каждый ушел в себя. Первым не выдержал художник:

- Шахназ-ханум, а сам Айхан... то есть Эльдар... почему до сих пор молчал? Видимо, он не знал о моей картине.

- Как не знал? Мой сын показывал ему вашу картину.

- Тогда почему же?

- Если бы я могла ответить на ваш вопрос...

В этот момент стул, на котором сидела Салима, скрипнул. Салима пошевелилась. Рыдания душили ее.

- Что с тобой, Салима? - Шахназ взяла ее руки, в свои. - Что с тобой?

- Прости меня, Шахназ. Помнишь, я говорила тебе о моем великом горе, слезы мешали ей говорить, - помнишь?..

- Да что с тобой, Салима?

- Ты хочешь знать, чей сын Мардан?

- Как это чей? - Шахназ охватил ужас. - Эльдара?

- Нет, он сын Гюльназ, ты слышишь меня, Гюльназ!

* * *

Айхан знал, что приближается конец. "Чутье Алмардана" никогда не обманывало его. Не обманывало и в последний раз.