Семья вампиров

В Мексике от докторов нет никакого толку. Они любого могут довести до истерики своими ленивыми вопросами, невозмутимым видом и абсолютной некомпетентностью. Вы можете кричать на них и топать ногами. Вы даже можете поплакать немного. А доктор тихо и спокойно перевяжет вашу рану и скажет, что это фиеста, сеньор. Ничего страшного, успокойтесь. Какой-то человек в порыве радости выстрелил из пистолета. Обычный несчастный случай. Но вы же не будете обращаться в полицию, сеньор? Да и на кого жаловаться? Не на кого! И эта рана, возможно, совсем не от пули. Возможно, сеньор поцарапался о гвоздь? Что вы говорите? Нет? Да, она действительно глубже. Да, надо признать, это пулевое ранение. Но поверьте, выстрел был сделан от чистого сердца! Забудьте об этом, сеньор. Забудьте и наслаждайтесь жизнью!

Когда Роби вышел из кабинета доктора, к нему подбежала Целия.

— Ты видела, кто в меня стрелял?

— Нет, я ничего не видела. И никто не видел. Там все бегали, толкались и кричали. Но тебе повезло. Пуля вырвала клок мяса и не задела кость.

— Этот доктор… Он сидит там и философствует о смерти! Можно подумать, что в Мексике вообще нет безопасных мест! Будь ты один или в толпе других людей…

— Тебе действительно лучше вернуться в Штаты.

— Нет! Я останусь! Я должен вытащить Дугласа из катакомб и отправить его прах домой, к родным, которые похоронят беднягу по христианским законам. И еще я потребую расследования! Но это утром… Я совсем зарос щетиной.

Роби сердито взглянул на нее и отвернулся. Она была чужой. Здесь все было чужим и пугающим. И он больше не мог доверять этой женщине. Возможно, она…

— Ты устал, — сказала Целия. — Тебе лучше пойти к себе и лечь в постель.

Он вернулся в отель.

И там его ожидала похоронная процессия.

Это была маленькая доска, лежавшая на его постели, с пластилиновыми фигурками, которые изображали похоронную процессию.

Он включил свет, закрыл дверь на ключ и устало сел на пол у стены, рассматривая страшный подарок.

Крохотный священник с орехом вместо головы держал черную книгу и, воздев вверх руку, призывал к святым небесам. Маленькие церковные мальчики поднимали траурные флаги. Рядом с ними стоял гроб, на крышке которого лежал сахарный череп, К алтарю была приклеена фотография покойника — фотография Роби.

Он затравленно осмотрел небольшую комнату. Кто-то порылся в чемоданах, нашел старый снимок и, вырезав лицо, наклеил его на маленький алтарь. Никаких записок и предупреждений. Фигурок было вполне достаточно. В el Dia de Muerte такие доски продавались на каждом рынке. Но их не оставляли на постелях друзей — даже ради шутки. Безмолвная комната смотрела на Роби пустыми глазницами черепа. Ему стало холодно. Холодно до тошноты. Он начал дрожать.

Раздался тихий стук. Роби встал и прислушался. Сделав глубокий вдох, он открыл дверь и выглянул в коридор.

— Сеньор! — донесся свистящий шепот.

От Старого Томаса разило запахом пота и вина.

— У меня к вам неотложное дело.

— Я устал и хочу спать.

Томас посмотрел на его постель и указал дрожащим пальцем на пластилиновые фигурки.

— Мне надо поговорить с вами по этому поводу, сеньор. Я недавно проходил по коридору и видел того человека, который принес в вашу комнату этот маленький сюрприз. Я подумал, что вам будет интересно услышать его имя.

Роби недоуменно заморгал и спросил:

— Вы видели его лицо?

— Это был не мужчина. К вам приходила женщина.

— Женщина?

— Да, сеньорита Целия. Я видел ее своими собственными глазами.

— Ступайте лучше домой. Я замерз, а вы просто пьяны…

— Она не заметила меня. В ее руках была эта доска. Она вошла в ваш номер и задержалась там на несколько минут. Эй-эй, сеньор! Вам плохо?

Роби покачнулся и закрыл глаза.

— Да, мне нехорошо.

— Сеньор, я вижу эту девушку с вами каждый день. У нас в Мексике не принято, чтобы женщина ходила по улицам с посторонним мужчиной или встречалась с ним наедине. Вчера сеньора Ликоне, которая делает сладости и сахарные черепа, сказала мне: «Ох уж эта Целия! Она просто сошла с ума! Пришла ко мне и попросила написать на одном из черепов американское имя Роби». Я и думать об этом забыл, но тут услышал, что вас ранили на фиесте. А когда я увидел ее с доской и фигурками, мне стало не по себе. Вот почему, сеньор, я решил рассказать вам про Целию.

Роби со стоном опустился на пол, прижимая к груди перевязанную руку.

— Вы не могли бы отвести меня к сеньоре Ликоне?

— Конечно, могу.

— Я хочу расспросить ее о сахарном черепе.

— Ладно.

Старый Томас облизал сухие губы. Его темное лицо выглядело черным пятном, на котором сияли безумные глаза.

— А знаете, почему мне это показалось странным? Потому что до вас тут был другой американец…

— Другой!?

— Посидите еще немного. Вы очень бледны и слабы. Да, сеньор, другой американец. Он жил в этом отеле год назад и тоже гулял с сеньоритой по улицам. Я видел, как они выходили из отеля рука об руку…

— Целия, — тихо прошептал Роби Киббер. — Неужели Целия?

— А однажды ночью этот американец пропал!

— Да-да, я знаю.