Семьи.net

— Без дополнительной платы, — спокойно произнес Палыч, которому очень понравилось услышанное. — Я верну тебе сына без дополнительной платы и убью столько людей, сколько понадобится. — Помолчал и веско добавил: — Даю слово.

— Пожалуйста, объясните суду, что вы имели в виду.

Падда скривился, проклиная в душе длинный язык тупого клиента, но тут же вскочил на ноги и попытался сгладить ситуацию:

— Ваша честь, обращаю ваше внимание, что данное высказывание стало следствием тяжелейшего эмоционального состояния, в котором мой клиент пребывает несколько последних недель, и…

— Ваш клиент только что заявил, что его преследование вызвано ненавистью, которую к нему испытывают окружающие, — мягко напомнил судья. — Заявление весьма жесткое, я бы даже назвал его вызывающим и содержащим признаки неуважения к суду. Потому я хочу, чтобы господин Раков конкретизировал обвинения.

— Ваша честь, я уверен, что мой клиент случайно использовал столь сильное определение…

— Нас ненавидят, — громко произнес Кирилл. — Я чувствую это каждой своей клеточкой.

Сейчас он не собирался внимать доводам рассудка, точнее, адвоката. Раков решил высказаться.

— За что вас ненавидят? — уточнил судья.

Присяжные навострили уши. Прокурор, за которого говорливый обвиняемый делал половину дела, довольно усмехнулся.

— Нас ненавидят за то, что мы другие. Не такие как все. Не из стада. И нам не могут этого простить, — громко заявил Кирилл. — Нас ненавидят за то, что мы свободны, что отвергаем ваши глупые ограничения и тупое понятие ответственности. За то, что каждый из нас живет так, как ему нравится. Мы свободны, мы — личности, мы живем для себя и наслаждаемся жизнью!

— Кто вас ненавидит?

— Вы все. Я читаю ненависть в ваших глазах. Злобу. Превосходство. Вы трахаете ваших тупых телок, они выдавливают из себя уродов, которых вы мечтаете превратить в свое подобие, не позволяя им прикоснуться к настоящей жизни. Вы смотрите на нас как фашисты только из-за того, что мы другие. Мы гордые. Мы — личности. Каждый из нас — личность. Я до сих пор с умилением вспоминаю то невероятное ощущение любви и сопричастности, которое охватило меня на слете «Человек будущего». Мы стояли на Олимпийском стадионе и пели «I will survive», мы были такими разными, такими непохожими, но мы были вместе. Сто тысяч независимых личностей, стоящих плечом к плечу. Полное единение, которое никогда не испытать вам — оболваненным членам тупого стада.

— Кого именно вы имеете в виду? — кротко осведомился судья.

Отчаявшийся Падда ткнул подзащитного в бок, но попытка заставить Кирилла умолкнуть не увенчалась успехом.

— Я приехал из другой страны, из другого общества. Я приехал оттуда, где уважаются права личности и свобода самовыражения. И я требую соблюдать мои права в полной мере.

— Вы понимаете, что нарушили законы нашей страны? — негромко осведомился судья.

— Они несовершенны! Они не соответствуют моему взгляду на мир и потому абсурдны! Ваши законы должны быть такими же, как наши. Я требую справедливого суда в своей юрисдикции! Я хочу чтобы меня экстрадировали, или выслали, или как у вас, тупых дикарей, это называется…

Адвокат рванул разошедшегося Кирилла в кресло и почти закричал:

— Ваша честь, мы явно имеем дело с нервным срывом! Защита настаивает на перерыве!

— Я взломал базу Ювенальной жандармерии и проверил отчеты, — сообщил сидящий за рулем Дохлый. — К сожалению, в интересующий нас период времени ни один из коммерческих детдомов не сообщал о неожиданно появившемся младенце.

— Что это значит? — ахнула Анна. — То есть Костя… То есть он…

— Успокойся, — грубо велел Палыч. — Если ты меня доведешь своими воплями, я тебя выкину из машины и больше никуда не возьму.

Женщина испуганно ойкнула.

— Похищение для перепродажи в коммерческий детский дом было лишь одной из возможных версий, — поспешил с уточнениями Дохлый. — Костю могли похитить на замену, если, предположим, у какой-то пары умер младший воспитываемый партнер.

— То есть Костя мог оказаться в какой-то семье?

— Здесь не принято говорить «семья», — буркнул Палыч. — Временное условно-равноправное партнерство взаимной любви и счастья.

— Это как? — не поняла Анна.

— Лучше тебе не знать.

— Костя маленький, так что пока ему ничего не грозит, — вздохнул Дохлый. — Но с января они отменяют возраст осмысленного добровольного согласия, потому что считается, что на современном этапе партнерства по определению несут любовь и счастье.

Полностью осознать фразу ломщика молодая женщина не сумела, однако ключевую мысль поняла и уточнила:

— А каков сейчас возраст добровольного согласия?

— Три года.

— Боже!

— Успокойся! — резанул Палыч. — До января Косте ничего не грозит, люди тут законопослушны.

«С такими-то законами…»