Семьи.net (сборник)

Ахмед взял кота, растерянно посмотрев на отца. Федор кивнул ему и усмехнулся. Ахмед замер на секунду.

— Мам… пусть это будет мой подарок, — он протянул кота Марьяне. — Не купил, так хоть заработал. Ладно?

— Ты еще спрашиваешь? — улыбнулась в ответ Марьяна. — Да это самый лучший на свете подарок!

С самого начала, с той первой минуты, когда зеленый автобус остановился у дороги — шесть дней отпуска казались целой жизнью. Но они вдруг закончились — коварно и внезапно, как тропинка перед пропастью.

Ахмед молча переодевался из домашнего в свой черно-серый солдатский комбинезон. Он и сам был весь серый. Укладывал рюкзак, затягивал ремни на ботинках.

— Сынок, ты, главное, помни — мы о тебе думаем, — произнес Федор. — Мы за тебя молимся.

— Да, пап…

— Не лезь сам никуда, — заговорила Марьяна. — Убьют тебя — никому никакого прока. Не надо геройства. Жив будь. Для нас живи, ладно?

— Ладно, мам…

Федор и Марьяна растерянно переглянулись.

— Ну, что сказать… — Федор одернул рубашку. — Будь молодцом. О нас вспоминай. Главное — вернись. Главное, живым вернись…

— Да, пап…

Все было натужно и неловко. Правильных слов для этого дня, видимо, не придумали.

— Ты, сынок, только друзьям про нас поменьше говори. Ну мало ли… у тебя папка с мамкой есть, а у другого, может, и нету… Зачем эти кружева разводить?

— Да знаю я. Подписку же давал.

— Сынок, слышишь? — Марьяна подошла к Ахмеду, глядя ему в глаза.

— Что, мам?

— Ты же опять на север? Вот возьми… Носки тебе связала. Пригодятся.

Ахмед взял носки и вдруг рассмеялся.

— Что? — заволновалась Марьяна. — Не понравились?

— Да нет… Вот эта зеленая каемочка… Нам перед базировкой на складе джемперы выдавали. Точно такая же каемочка — зеленая, с квадратиками.

— Ну, каемочки всякие бывают, — поспешно вмешался Федор. — А тут тебе не склад, это мать тебе сделала — с заботой. Так что, вот.

— Да я знаю, пап…

За калиткой просигналил зеленый автобус с военной эмблемой.

— Ну… Давайте-ка обнимемся и посидим на дорожку.

— Федь, а когда следующий заезд будет? — крикнула из спальни Марьяна, расчесывая свои красивые длинные волосы.

— По плану будет первого числа, а что? — удивленно отозвался Федор, оторвавшись от бритья.

— Хочу в Будапешт на карнавал смотаться, пока аэропорты открыты.

— Карнавал… Не о том думаешь! Лучше бы списки посмотрела. Сейчас, между прочим, второгодки поедут. Вот привезут тебе «сыночка», который тебя помнит, — а ты и ляпнешь что-нибудь. Или имя перепутаешь, или про невесту спросишь.

— Вот ты начальник, ты и проверяй, — Марьяна брызнула из флакона на ватный тампон и в очередной раз протерла лицо. Сейчас — в другой одежде и без специального макияжа — она вовсе не казалась немолодой. Совсем наоборот.

— Федь, а там мой триммер не валяется?

— Сама ищи, надоела… — Федор потрогал волосы. Смытую седину ему было немного жаль, она придавала его облику дополнительную серьезность.

Марьяна зашуршала пакетами и коробками. Потом отчетливо донеслось: «О, господи, ну опять…»

— Ну, что там у тебя?

— А ты сам посмотри!

Федор зашел в спальню и взял из рук Марьяны свернутую пополам бумагу. Развернул.

«Папа и мама, я вас очень люблю!», — было написано неровным, почти детским почерком.

Ниже был пририсован десантный штурмовой карабин, перекрещенный с розой.

Федор фыркнул, свернул бумагу надвое, потом вчетверо.

— И что?

— Да ничего! — всплеснула руками Марьяна. — Не понимаю я этого. До сих пор не понимаю. Да, конечно, солдату нужно отдохнуть, мягко поспать, вкусно поесть. Поговорить задушевно с простыми людьми — тоже хорошо. Ну, пусть даже на рыбалку сходить. Это понятно. Но зачем все эти «мама», «папа»? Что это за театр, для чего эти нафталиновые нежности. Вот скажи, зачем?

— Слушай, это не твоего ума дело. Это без тебя умные люди посчитали и решили. Так лучше. А ты работай. А не нравится — не работай. Вот и весь вопрос.

— Нет, мне бы все нравилось… Но так нельзя! Какая я ему, к чертям, «мама»? Зачем это? Что вот он сейчас думает — что я жду его? Что люблю? Да ему жить осталось от силы пару месяцев!

— Ты рот закрой, «любимая супруга», ладно? В кадровом управлении таких речистых не очень жалуют. Вали на свой карнавал.

Федор резким движением смял бумажку и бросил на пол.

— Кстати, поедешь получать разрешение на вылет, зайди в ОМТО. Скажи, что доиграются они с этими «мамиными носочками» с резервных складов. Совсем ополоумели, списанное военное тряпье предлагают за мамино рукоделье выдавать. Скажешь им, мы в этот раз еле выкрутились.

Четырехвинтовой десятитонный коптер, огибая сопки, шел на предельно малой высоте. Столь малой, что взбитые воздушным потоком льдинки стучали ему в брюхо.

Все сорок бойцов, сидящих в десантном отсеке, молчали. Не было ни шуточек, ни дежурных фраз, ни даже вздохов.

Молчал и Ахмед. Пальцы выстукивали дробь на бронестекле тактического шлема, лежащего до поры на коленях. Другая рука грела штурмовой карабин.

Уже чувствовалась сквозь обшивку дрожь от разрывов тропосферных бомб, и было слышно, несмотря на шум винтов, как впереди визжат реактивные снаряды.