Семьи.net (сборник)

Чего бы это ему ни стоило…

Михаил Тырин Отпуск за храбрость

Федор стоял на крыльце и глядел на изгиб выходящей из-за холмов дороги. Слабый ветерок не спасал от жары, лишь слегка шевелил седые, однако же еще густые и жесткие волосы. Прищуренные глаза внимательно следили из-под ладони за маленькой точкой, бегущей вдали по серой извилистой полоске и оставляющей за собой длинный пыльный хвост.

— Марьяна, ну давай же скорей, едут ведь! — крикнул Федор, не поворачиваясь.

— Да бегу уже! — на крыльце дома, завязывая на ходу платок, появилась Марьяна — немолодая уже, но статная, гибкая и по-своему привлекательная женщина. — Борщ с огня снимала.

— Борщ… — Федор невольным движением оправил пиджак, стряхнул со штанины прибитую ветром соломинку.

Небольшой зеленый автобус с яркой военной эмблемой на боку остановился напротив калитки. С коротким шипением открылась дверь, потом закрылась. И автобус, поднатужившись, тронулся дальше, переваливаясь на неровной колее.

А на дороге остался совсем молодой парнишка в черно-сером солдатском комбинезоне, с небольшим рюкзачком на плече. Был он худой и какой-то блеклый на первый взгляд. Лишь яркой искоркой горела единственная медаль на его груди.

Он медленно, словно опасаясь чего-то, подошел.

— Добрый день… Здесь живут Марьяна Денисовна и… Федор… Федор Иванович?

В руке он мял какую-то бумажку.

Федор чуть улыбнулся.

— Да ладно уж, какие мы тебе Федор-Ивановичи… Вот мамка твоя. А я — батя. Так и называй. Ну проходи, проходи, — Федор распахнул калитку. — Здравствуй, сынок, заждались тебя.

Паренек не двинулся с места. Лишь быстро переводил смущенный взгляд с одного родителя на другого.

— Да что ты застеснялся-то! — Федор взял парня за рукав и буквально затащил во двор. Крепко обнял его, затем то же сделала и Марьяна.

— Меня Ахмедом зовут, — спохватился солдат.

— Да уж помним! — коротко рассмеялся Федор. — Давай мне вещи, проходи в дом, обедать будем.

На самом крыльце Ахмед вдруг остановился.

— Пахнет у вас тут как… Травой, речкой…

— Будет тебе и трава, и речка — все будет. Ты проходи, сынок.

В доме было тихо, лишь какая-то взбесившаяся муха яростно стучалась о стекло. Ахмед скромно и аккуратно ел борщ, стараясь не греметь ложкой. Не столько ел, сколько делал вид, настороженно стреляя взглядом из-подо лба. Наконец отставил тарелку.

— Вкусно очень. Спасибо.

— Эй, сынок, так дело не пойдет, — покачал головой Федор.

Поднялся, достал из буфета бутылку и три небольших рюмочки.

— Вот так… Тебе, я гляжу, терапия нужна. А то совсем как не родной.

— Нет, нам не разрешали! — испугался Ахмед.

— А я — разрешаю! Я — батя твой, понял? И главнее меня сейчас никого нет, вот так! Мать, давай свои котлеты, или что там у тебя…

Марьяна поспешила к плите.

Федор оказался прав — «терапия» подействовала. У Ахмеда и щеки порозовели, и взгляд стал не такой колюче-испуганный.

Было видно: мало-помалу солдатик осваивается в родительском доме.

— Ну, ты хоть расскажи, сынок, как ты там? Как служишь? Вот, гляжу, и орден у тебя.

— Да какой там орден, медаль просто, — смутился Ахмед.

— Просто или не просто, а медали тоже за так не раздают. Ты расскажи, что прошел. Нам же с мамкой тоже знать надо.

— Да что там… у меня всего один бой и был, — Ахмед простодушно развел руками. — Только успели из самолета выскочить, приказ — на позиции. Три километра бегом в зимних комплектах. Дошли до точки, все мокрые, сопли на лету замерзают. Вздохнуть не успели — тут и накрыло. Три десятка ребят с ледника сразу в море смело. Меня командир — за шкирку в расщелину оттащил, посадил за пулемет, сектор показал. Говорит, стреляй. Я и стрелял. Два часа стрелял, пока панцеры не подошли. Вот и все, вот и весь мой подвиг.

Федор покачал головой, сведя брови. Протяжно вздохнул.

— Это кто ж вас так не пожалел? Небось, с норвежских линкоров прилетело?

— Нет, норвежцы сейчас в Баренцевом море застряли, им не до нас, там индусы их жмут. Говорят, нас сверху ударили, с орбитальной батареи. Украинцы, кажется.

Ахмед помолчал, глядя в пустоту.

— Там вообще сейчас ничего не поймешь. Все перемешалось.

— Ну, мы тут тоже мало чего понимаем, — пожал плечами Федор. — Ты, сынок, за свою землю стоишь — вот это понимай. Остальное — пыль. Все эти японцы, арабы, болгары — они за деньги дерутся. Арктическая нефть, алмазы, золото… А за тобой сейчас твоя земля, твои люди, мы с мамкой твоей. Значит, и правда на твоей стороне.

Он помолчал, покачивая головой.

— Слышь, а белорусы-то как? С нами еще?

— С нами, — кивнул с улыбкой Ахмед. — В наших УБК специальности получают, потом в наших же частях служат. И сражаются хорошо. Отлично даже.

— Да отстань ты от него со своей политикой, а? — всплеснула руками Марьяна.

Скрипнув дверью шкафа, она достала стопку вещей и положила на диван.

— Ты переоденься, сынок, тут все чистое. Небось, устал от казенного белья. А лучше вздремни с дороги, я постелю сейчас.

— Это верно, — Федор хлопнул ладонями по столу. — Отдохни часа три, а я пока удочки налажу, наживку заготовлю. К вечером на реку пойдем. Ты такой рыбалки нигде не увидишь, хоть всю землю обойдешь.