Семейные тайны

Почти одновременно женились на сестрах Хансултанов и Ильдрым, вернее, вышли замуж сестры почти в одно время: Алия с общего согласия всех и по выбору Айши, а другая, Асия,- без особого восторга Айши, даже вопреки ей; престижно, правда, если до Устаева дойдет, хотя новый родственник не очень вписывается в их семейное древо, как в глубине души, неведомо по какой причине, думала Айша, в чьем роду все - труженики и по линии отца, это ясно, и по линии матери, из кустарей-одиночек, понимая, что замужество сестры и выбор - это выигрышный по нынешним временам момент, ибо... ведь ясно! Оба - и Хансултанов, и Ильдрым статны, высоки, широки в кости, крупные, Хансултанов безус и на лице постоянная озабоченность, но знает себе цену, многозначительно молчит, будто ведома ему великая тайна, а у Ильдрыма густые усы над толстой верхней губой, добрая улыбка на всю ширь лица (и верхняя губа пропадает под усами, обнажая белые крупные зубы).

Хансултанов чуть ли не в день свадьбы (как же не посидеть со свояком, тем более что Расул тоже пошел) бросил невзначай Ильдрыму: "Поможешь воплотить важную идею",- вполне в своем стиле. "Какую?"- спросил Ильдрым. "После свадьбы поговорим".

Свадьба - не свадьба, да и Расул с Лейлой лишь на минутку появились исчезли, спеша в какие-то важные сферы (или готовясь к отлету). И поговорили Хансултанов и Ильдрым. Робея перед ученым человеком (и благодарный ему, что пришел на свадьбу, которую' сторона Асии бойкотировала), Ильдрым все же выразил сомнение, зная предельные глубины, куда они могут добраться, а здесь как будто речь шла не об их море и не их буровой; читал Ильдрым, знает про мезопласт, но. это ведь планы, и не сегодняшние, даже не завтрашние. НУ ВОТ, ПОСОВЕТОВАЛСЯ С РАБОЧИМ ЧЕЛОВЕКОМ. Пришлось пригласить (и Сурена тоже - не соглашался никак) в научный центр и, собрав коллег, растолковать на схемах, с выкладками, анализом грунта, районом, где глубина моря наиболее благоприятствует проникновению в мезопласт.

Да, не устоял Ильдрым, поддался уговорам, а потом, как поверил Хансултанову, тот еще на рабочем честолюбии сыграл: "Чтоб тебе и твоим ребятам не под силу было!" - отыскал тщеславную струнку, забренчав на ней: "Знаешь ли ты, что за такое геройство..." - и о перспективах, даже о том, что это "почти в космос слетать"; за"-жег идеей и Сурена, и стали они посменно (их портреты рядом) осваивать мезопласт; их совместная двадцатая морская скважина; и торжественные проводы, и цветы, и репортаж, здесь каждое начинание - подвиг, Ильдрыму это не в новинку: и когда впервые отправлялся сюда, на обжитое и ставшее привычным, были напутствия и рукопожатия, и когда - в первый же месяц работы! - как будто само собой сложились успехи и даже рекорды - не личные, а как частичка общей победы Морского; неделю Ильдрым со своей бригадой в море на одиноком основании, а неделю - Сурен (случалось и прежде, что шторм, никак не причалишь, и тогда вертолеты подбрасывали еду). Сурен долго не соглашался, в нем какая-то предками проницательность к бедам заложена (?), но раз надо, что ж, он не против риска, к тому же Ильдрым - родственник школьного товарища, Расула; Сурен ждал, что и тот станет уговаривать, хотя и слишком отошел-отдалился от них, и не поймешь, в каких заоблачных высях, может, и понятия не имеет об их с Ильдрымом сомнениях (и о проницательности Сурена, увы, не раз подводила его), но вместе на свадьбе гуляли (лишь на минутку Расул с Лейлой пришли, что ж, значит, не может, оправдывал Расула Сурен).

И случилось то, что предчувствовал Сурен (на сей раз уловил, но начнется ТАКОЕ, что и во сне не приснится, копится в глубинах - глубже мезопласта!..), мог и Сурен оказаться на месте Ильдрыма, выходит, еще не судьба, чистое везение обманное, чтоб притупить ощущение грядущего бедствия, и Сурен, сам того не желая, попадет в такую мясорубку, что... но о том - в свое время.

Пытался Хансултанов после гибели Ильдрыма поговорить снова с Суреном и даже просил Расула написать ему, может, на другом, более мощном, основании продолжат; а заручившись согласием, начать пробивать идею снова,- коль скоро напарник и на митинге выступал: "Не свернем с его пути, пробурим то, что он не успел..."

И странно звучали его слова о мастере над притихшей площадью: "Был чуток к тому, что делается в глубинах, знал язык и лебедки, и стрелки прибора, и долота",- Сурен понимал, что надо говорить не об этом, а другие слова, но какие? И снова из уст вылетали усиленные микрофоном слова о тормозе лебедки, за который крепко держался Ильдрым, тут нужна сила, да, да, физическая сила, любил говорить Ильдрым новичкам, шел молчаливый и незримый разговор с недрами, о стрелке прибора, чья дрожь улавливалась Ильдрымом, и он тотчас изменял режим, о вибрации долота, будто оно подавало знак, и Ильдрым, понимая его речь, чувствовал, сколько еще нагрузки может оно выдержать... (мучился потом не то говорил!).