Семьдесят два градуса ниже нуля

И Тошка вернулся в часть — наверстывать упущенное. За год два раза в кино побывал, от увольнительных в город отказывался, а двигатель, ходовую часть танка и тяжелого артиллерийского тягача изучил не хуже любого сверхсрочника. И добился своего: о лучшем механике-водителе командир написал письмо Гаврилову. Не поленился батя, приехал; сначала заулыбался при виде юркого малыша, которого ему сватают, а присмотрелся, понял, что перед ним одержимый, и благословил.

И тот день стал самым счастливым в жизни Тошки.

Никогда, ни одному человеку на свете не признался бы он в том, что с детства мечтал о подвиге! Сначала это были такие наивные мечты, что и вспоминать неловко, потом книжные — вроде полета к Туманности Андромеды. И лишь в самые последние годы стал мечтать о том, что достижимо для человека его характера, сил и способностей. Войны, слава богу, нет, и не достанется ему Звезда Героя, и космонавтом ему не быть, а вот в огонь и воду пошел бы и бандиту поперек дороги встал бы.

Очень Тошке нужен был хотя бы такой, рядовой подвиг, чтобы земляки, однополчане, друзья удивились и сказали: «Думали, ветерок у него в башке гуляет, а ведь стоящий он человек оказался, Антон Жмуркин!»

Но пожары, наводнения, бандиты проходили стороной, не давали Тошке отличиться. А что и где он мог еще сделать? Колхозу хотел помочь — дали от ворот поворот; восстанавливать Ташкент после землетрясения попросился — председатель в райком комсомола лично позвонил, помог товарищам избежать такой «ошибки». Актерскую известность получить? Хватило ума сообразить, что самодеятельные его потуги бесконечно далеки от искусства таких мастеров, как Эраст Гарин, Аркадий Райкин, Юрий Никулин.

Потому так и ухватился за возможность попасть в Антарктиду, пройти санно-гусеничным путем по ее ледяному куполу. И попал, хотя только солдат поймет, каких усилий и жертв ему это стоило, какой аскетической жизнью жил Тошка второй год службы.

Ну и что же? На Доску почета в колхозе повесили — знатный земляк, походник Антарктиды! А он, этот знатный земляк, и здесь клоун. Как был, так и остался «своим в доску, рубахой-парнем» — у всех на подхвате. В Мирный прибыли, транспортный отряд дневал и ночевал на припае, с опасностью для жизни суда разгружал, а Тошка что в это время делал? Три раза в день посуду на камбузе мыл на сто двадцать персон. Некому больше было мыть посуду, только Жмуркин сгодился на такое ответственное дело! Спасибо еще, взял батя на Восток, не было счастья, да несчастье помогло: аппендикс у Мишки Седова вырезали, освободилась штатная должность. А то красиво бы отзимовал, ярко и доходчиво рассказал бы на колхозном собрании, как «знатный земляк» героически мыл тарелки и драил кастрюли на камбузе обсерватории Мирный.

Ну, взял батя с собой, а что толку? Тоже на подхвате. «Потерпи, Тоша, повзрослей на один поход, сынок». Повзрослеешь тут!.. Через зону трещин, заструги шли — близко к рычагам Валера не подпустил: рано, мол, присматривайся, дело серьезное. Как на обсуждении вставишь слово — цыц, мальчишка, взрослые люди говорят. «Маленькая собачка до старости щенок» — это о нем Сомов сказал. Не выдержал тогда, ответил: «Щенок — он всегда собакой станет, а мерину конем не бывать!» Не простил обиды Сомов… Вот тебе и попал в поход — чуть ли не пассажиром… Ленька и вполовину так тягач не знает, а почет и уважение — батю от смерти спас! У Сомова не поймешь, в чем душа держится, а герой — чуть сам не отдал концы, но вытащил Леньку из поземки. Петя, уж совсем вроде ангелочек без крыльев, — воем исходил, а встал на помороженные ноги, чтоб накормить людей…

Тошка вспомнил вдруг рассказ старшего брата, как тот попал на фронт весной сорок пятого и, сопливый мальчишка, переживал, что война вскоре закончилась, а он подвига не успел совершить, вспомнил потому, что поймал себя на такой же детской мысли: обидно, поход на последнюю четверть переваливает, а он, Тошка, так ничем себя и не проявил.

Тяжело вздохнул: все думают, что нет на свете человека веселее и счастливее Жмуркина, а он просто неудачник. Ростом маленький, характером несолидный, любовью обойденный. Никто не посмотрит на него такими глазами, как смотрят на батю, никто не скажет — выручи, Антон Иваныч, сходи еще в один поход, на тебя вся надежда. Будет Тошка, не будет Тошки — один черт. Никому он не нужен…

С этими горькими мыслями и тянулся за идущим впереди тягачом Валеры неудачник Тошка, глупый пацан, которого походники, как подарок судьбы, приняли, младший братишка, от одной улыбки которого оттаивали озябшие души, беззаветный трудяга, готовый полезть хоть в двигатель, хоть к черту на рога — свой в доску, рубаха-парень, надежнейший из надежных.