Семьдесят два градуса ниже нуля

– Знаешь, еще в детстве, совсем девчонкой, я загадала однажды: если завтра кончатся дожди и будет солнце, моя жизнь сложится счастливо.

– И наутро были дожди?

– Солнце встало, Сережа.

– Я вернусь и больше тебя не оставлю.

– Не обманывай себя, тебе, как белому медведю, нужен снег. Такова уж, видно, моя участь на этой земле – ждать и дни считать. Налей мне тоже, я хочу быть пьяной. Иначе я сейчас же разревусь. За что будем пить?

– Помнишь, ты дала мне на Льдину маленький томик стихов? Там были такие слова: «Как будто бы железом, обмокнутым в сурьму, тебя вели нарезом по сердцу моему».

– Сережа, я немедленно разревусь. За что будем пить?

– За твое долготерпение, дорогая. За твою любовь.

– Ну, хорошо. Будь здоров.

Два друга

Семенов проводил Веру ночным поездом – утром ей на работу. Договорились, что на субботу и воскресенье он будет прилетать в Москву.

– Полных восемь дней вместе! – бодро подсчитал он.

– Если украдешь у меня хотя бы один из этих дней…

– Пусть меня забракует медкомиссия! – поклялся Семенов.

– Хорошо бы… Смотри, если на небе есть бог – он слышит!

А утром из Москвы прилетел Гаранин.

– Что случилось? – войдя в номер, спросил он.

– Ничего особенного. – Семенов продолжал водить по щеке электробритвой. – Раздевайся, сейчас будем завтракать.

– Надеюсь, ты меня вызвал срочной телеграммой не для того, чтобы вместе позавтракать?

– В частности и поэтому. – Семенов продул бритву, сполоснул лицо. Словно гора с плеч свалилась – Андрей приехал!

– Я обещал Наташе и сыну, что к вечеру вернусь, – выжидательно глядя на Семенова, сказал Гаранин.

– К сегодняшнему вечеру?

– Конечно.

– Образцовый муж и отец! – похвалил Семенов. – Пошли.

В буфете они взяли шипящую яичницу на сковородках, сосиски и кофе.

– Ну? – не выдержал Гаранин.

– Ты ешь, ешь, пока не остыло.

– Да говори же, какого черта!

– Боюсь испортить тебе аппетит.

Давясь, Гаранин проглотил яичницу и сосиски.

– Ну, бей, – потребовал он. – Потерял отчет о дрейфе?

– Если бы… – вздохнул Семенов.

– Что-нибудь… со Льдиной?

– Тьфу-тьфу, не сглазить бы, все в порядке… Принято решение расконсервировать Восток.

– Когда?

– В эту экспедицию.

– Кто идет начальником?

– Я.

– Так… А заместителем?

– Ты.

Гаранин молча допил кофе.

– Где Вера?

– Вчера проводил домой. Еще выпьешь?

– Пожалуй.

Семенов принес еще две чашки кофе.

– Как твои? – спросил Семенов.

– За двое суток еще не разобрался. Наташа здорова, у Андрейки была корь. Сегодня должен пойти в школу.

– Вера говорила – отличник.

Гаранин кивнул.

– Что в Институте?

– Шум, кавардак, неразбериха. «Обь» уходит десятого ноября, и, как всегда, ничего не готово.

– Почему прислал телеграмму, а не позвонил?

– Наташа тебя бы не отпустила.

– Думаешь, соглашусь?

– Надеюсь.

– Напрасно.

– Поживем – увидим.

Они возвратились в номер, уселись в кресла, закурили.

– Люкс, – осматривая мебель, заметил Гаранин. – Даже с телевизором.

– Здесь и будем жить.

– Ты – будешь. Я сегодня же улетаю домой.

– Никуда ты не улетишь.

– Почему ты так решил?

– Потому что вечером нас ждет Свешников.

– Тебя он ждет, а не нас!

– Отпустишь меня на Восток одного? – сделав глубокую затяжку, спросил Семенов.

– Знаешь, кто ты?

– Ну, кто?

– Грубый шантажист! – Гаранин встал и прошелся по номеру. – Представляешь, с каким лицом я скажу Наташе и Андрейке…

– Хорошо представляю. – Семенов кивнул. – Не забыл со вчерашнего дня.

– Мне хочется тебя отлупить!

– Пожалуйста, даже пальцем не шевельну.

Гаранин уселся в кресло и задумался.

– Ты твердо решил?

– Восток, Андрей! Восток!

Гаранин невесело усмехнулся.

– Когда, говоришь, уходит «Обь»?

– Десятого ноября.

– Через тридцать четыре дня.

– Если считать сегодняшний – тридцать пять.

– Люди подобраны?

– Ждал тебя.

– Тогда чего время терять, давай прикидывать.

Семенов встал.

– Ну, Андрей, вовек не забуду! – Он подошел к шкафчику, вытащил початую бутылку коньяку. – По рюмочке – за Нее, за Удачу?

– А что Георгий Степаныч говорил? – проворчал Гаранин. – «Днем лучше два раза поесть, чем один раз выпить».

– Легок на помине, – Семенов улыбнулся. – Свешников его вчера цитировал: «Товарища по зимовке выбирай…

– …как жену выбираешь», – закончил Гаранин. – Эх ты, бродяга…

– От бродяги слышу! – весело огрызнулся Семенов.

– И почему тебя тогда медведь не слопал? – Гаранин сокрушенно развел руками. – Фанатик чокнутый! Разрушитель семейного очага!

– А кто меня воспитал? – перешел в наступление Семенов. – Кто учил, что сначала дело, а потом личная жизнь? Кто десять лет назад Свешникову посоветовал Семенова в начальники выдвинуть?

– Себе на голову, – вздохнул Гаранин. – Ладно, закажи-ка мне Москву… В цирк билеты купил, Андрейка обнимал!.. Как с Наташей говорить…

– Она уже все знает, Вера-то уже в Москве.

– Думаешь, рассказала?

– Не думаю, уверен. Сам ее об этом просил.

– Эх ты, сухарь!.. А может, к лучшему, что ей Вера скажет?

– Конечно, – подхватил Семенов выгодную версию. – Ты же знаешь Веру, она толковее нас с тобой это провернет.

– Ну, тогда за дело, – подумав, решил Гаранин. – С чего начнем?

Семенов достал папку и выложил на стол бумаги.

– Взял у Шумилина копии списков, – сказал он. – Здесь коллективы всех станций и резерв.