Семьдесят два градуса ниже нуля

– Бур-рдюк! – радостно подхватывает Жулик. – Бар-рахло! Ведьма, хвост выр-рву!

Мама и Надя настораживаются, готовясь прикрыть ладонями уши (Надя – одно ухо, левое плечо у нее в гипсе), но Жулик сегодня – джентльмен, лорд на великосветском рауте. А может, шестое чувство ему подсказывает, что его ждет потрясающий сюрприз и лексикон придется срочно менять?

Я уже говорил, что у нас будет гость – вечером прилетает Алексей Игоревич. Мы не ждали его раньше осени и терзаемся догадками. Мама, неисправимый оптимист, преисполнена радужных надежд. Олег убежден, что академик, которому физиономия Гвоздя не внушила особого доверия, просто хочет забрать «россиньолы», пока их не сперли, а я, опасаясь разочарований, молчу. А про себя мечтаю, как это будет прекрасно, если мама, торжествуя, воскликнет: «Ну, что я вам говорила?!»

* * *

– Ну, что я вам говорила?! – торжествует мама. – Нытики вы все, маловеры!

Высокий гость принимает с дороги душ, а мы шумно поздравляем друг друга. Алексей Игоревич привез: чемодан с отличнейшими приборами и датчиками, предложение, которое вызвало у нас взрыв ликования, рюкзак с разными вкусными вещами и – подругу для Жулика!

Жулик настолько потрясен, что не отзывается, не сыплет бранью в ответ на мои провокационные вопросы, робко, как школьник, косится на свою суженую и поеживается, когда она его тормошит.

– Бывалая, – комментирует Гвоздь. – Бьюсь об заклад, что к вечеру она…

– Степа! – прикрикивает мама. – Не распускай язык!

– Если попугаи живут по триста лет, – не унимается Гвоздь, – то Жулику, по теории вероятности, любая половина. Жулье, ты был женат, не помнишь? Не помнит – значит не был, такое не забудешь. Итак, лет, скажем, сто пятьдесят Жулик говеет. Следовательно, заполучив жену…

– Степа! – Мама за ухо уводит Гвоздя от клетки. – Не забывай, что ты сам теперь богатый жених и солидный человек.

Да, отныне все мы – богатые женихи. Мы – хозрасчетная группа при Институте Алексея Игоревича, нам дана обширная научно-исследовательская программа и за ее выполнение авансом отвалено по половине ставки каждому. Эту свалившуюся с неба гигантскую сумму мама решила откладывать, чтобы через год купить ребенку настоящие лыжи и крепления «со щелчком».

Я забыл сказать, что Вася отныне не уборщица, а техник, – Алексей Игоревич привез ему целую ставку.

Мы благословляем нашего покровителя, пьем за его здоровье и закусываем пельменями. И аплодируем Роме, который выиграл у Нади пари и скушал ровно двести одну штуку.

И еще одна новость: Мурат добился ассигнований на травматологический пункт, и чтобы его укомплектовать – на что только не пойдешь в интересах дела! – я женюсь на Наде. Вот тебе и «держись, Максим!» – окольцован в расцвете лет. Ну а если серьезно, то на этот безумный поступок я решился в ту минуту, когда откапывал Надю; наверное, для того чтобы определить подлинное отношение к человеку, нужно сначала испытать ужас потери. В качестве свадебного подарка мама преподнесла Наде свою библиотеку по лавинам: «Принимай эстафету, дочка!», а я – подробный, с разбивкой по главам план будущей монографии.

Вот, пожалуй, и вся история. На сегодня она закончилась, а что «день грядущий нам готовит» – поглядим. Из моего окна видны теперь уже бесформенные горы обоих лавинных конусов, скоро они начнут подтаивать, и тогда мы найдем Бориса Андреева. Его родители приезжали, мы с Надей водили их на конус, в глубине которого под сотнями тысяч тонн лавинного снега покоится их сын; Андреевы знали, что мы сделали все, что могли, но ни им, ни нам от этого не было легче. Дорогой ценой приобретаем мы опыт в этом мире.

А Кушкол наконец открыт, бурным потоком хлынули туристы, директора гостиниц и турбаз сходят с ума от звонков и записок, на площади перед канаткой – автобусы, личные машины, галдеж и столпотворение, на канатку очередь на час.

Солнце заливает Кушкол, праздник жизни на склонах! Но мне очень не нравится ночная сводка: с юго-запада надвигается циклон…