Семь Замков Морского Царя

Да, всего лишь лицо, выделявшееся белым пятном на фоне сумеречной темноты. Оно слегка колебалось, словно от легкого дыхания ветерка, сохраняя при этом ледяное выражение мраморной маски, на которой живыми казались только глаза невыразимой красоты, сияющие, и в то же время ужасные.

Эти глаза следили за мной, и мне показалось, что я прочитал в них радость, жалость и одновременно — да простится мне абсурдный контраст — гнев отчаяния.

Внезапно лицо приблизилось к окну, расширилось, стало огромным — и я увидел перед собой один громадный рот.

Он был красным, словно бенгальский огонь.

Стекло разлетелось на куски, и к моему лбу прикоснулись губы.

Я почувствовал сильнейший ожог, превратившийся в нежную ласку после вспышки острой боли, продолжавшейся всего одно мгновение.

Лицо исчезло, передо мной снова находилась пустая темная комната.

Я повернулся и покинул улицу Старого Земляного Вала.

Я возвращался той же дорогой, по которой пришел, пройдя сначала через площадки для сушки белья, затем мимо мастерских бочаров. Неожиданно из-за пирамиды бочек передо мной возник Кнопс. Заметив меня, он зарычал от радости, так как понял, что заработал очередную порцию пива, и бросился вперед, вытянув руки с растопыренными пальцами. В этот момент пирамида бочек зашаталась; огромная бочка из дуба описала в воздухе траекторию пушечного ядра и рухнула на Кнопса.

Оборванец дико взвыл, и передо мной в груде обломков бочки мелькнули его судорожно дергающиеся ноги. К месту происшествия устремились работники мастерской, а я незаметно скрылся без особой спешки.

Я уже был далеко, когда до меня долетели возгласы бочаров:

— Ему разнесло вдребезги башку!

— Что он делал здесь? Не сомневаюсь, он пришел, чтобы спереть что-нибудь!

— Все закончилось, как надо, и потеря для города невелика!

Я согласился с этим мнением, повторив про себя:

— Не велика потеря!

Затем мне вскоре попались две дерущиеся собаки, и я стал с интересом наблюдать за их схваткой.

Откуда-то до меня долетели звуки отбивавших время часов.

Я удивился тому, что занятия в школе еще продолжались, хотя мне показалось, что с момента, когда мы расстались с братом, прошло много времени.

Зазвонил школьный колокол, извещавший о начале перемены. Я находился в двадцати шагах от школы, ее черепица блестела на солнце. Последние ученики выходили из дверей.

Находившийся среди них Альдеберт бросил на меня хитрый одобрительный взгляд, а Кюх, выбивавший трубку перед открытым окном, воскликнул: