Семь цветов страсти

— Откуда ты знаешь?! — преградила я Солу вход в гостиную, но он отстранил меня, — «Потом» и тут же расплылся в улыбке при виде пирога: — Здесь кого-то ждали. Сумасшедшй запах!

— Ну что там у тебя, Сол? — приступила я к делу как только Соломон подсел к столу. — Надеюсь, ты привез бумаги для расторжения контракта с твоей «фирмой»? Баронессе Девизо не к лицу повадки мелкой авантюристки. Опускаем занавес, дружище.

— Дай мне проглотить кусок. Я же с дороги. А пока выпей и подумай: если фирма заинтересовалась скомпрометировавшей себя звездочкой, неужели она выпустит из своих клешней баронессу?!

— Что значит «не выпустит»? — оторопела я.

Ах, Дикси! — Сол наконец-то дожевал, вытер скомканной салфеткой рот и сделал трагическое лицо. — Ты не представляешь, детка, как я тебя отстаивал! Предлагал другие кандидатуры, твердил о твоих душевных недомоганиях, нежелании продолжать игру, но они вцепились как акулы!

Кулаки сжались сами собой. У меня было такое ощущение, что дело дойдет до драки. Во всяком случае, нам придется крепко схватиться.

— Садись поближе к лампе. Лучше рассмотришь цифры. — Он протянул мне бумагу.

— Что это?

— Чек на 10000 долларов от фирмы за отснятый материл.

— Они же признали сцены с Чаком мурой.

— Зато оценили кое-что другое. Где у тебя «видак»? — Сол протянул мне кассету и предупредил. — Копии, естественно, у них есть.

Я нажала кнопку и на экране тут же засиял наш островной Эдем. Молодчина, Сол, справился так, будто торчал все время чуть ли не между нами.

— Красиво, черт побери, красиво! — с причмоком прокомментировал он сцену на коряге. — Каково мне было это снимать? — Сол развел руками, показывая на вспухшие в паху брюки. — По-моему, у всей комиссии тоже стояло (у кого вообще может), но они вопили, что сыты эротикой по горло, тем более, «приморско-пляжной». А вот это смотрели с чувством.

Я подалась вперед, застонав от возмущения: мы с Майклом катим по железной конструкции, потом, бранясь, покидаем ее и — крупный план — он зализывает мое поцарапанное колено! Боже, ведь я не заметила тогда его глаза! А Сол заметил, и запечатлел: зажатую, скрученную и от этого еще более острую страсть!

— В Оперу я тогда не попал, но вы ведь не шалили в ложе? А потом чуть не потерял вас из виду. Поймал уже в Пратере.

— Но я даже не чувствовала, что ты рядом.

— Не так уж и рядом, Дикси. Меня вооружили такими штучками! Можно снимать Президента Штатов из Москвы.

Потом на экране мы невинно жевали гамбургеры и проталкивались к Ниагаре.

— Классный эпизод — прямо Феллини! — заметил Сол, с удовольствием просматривая водную эпопею.

Он сумел заснять все: наши воровские касания, взгляды, и как Майкл вытащил меня на руках и демонстрировал ликующей публике — мокрую, в разорванном до бедра черном платье, с тяжелой гривой волнистых волос.

— Прелесть, Анита Экберг! А господин Артемьев — просто новая кинозвезда, — масса обаяния в непосредственности и нелепости. Чего стоят эти бицепсы! Да он в отличной форме! А вот теперь будет очаровательный эпизод — сплошная лирика, высокий класс!

Я не отрываясь, смотрела сцену в Гринцинге. Жадно сметающего закуски Майкла, а затем его страстный монолог.

— Эх, это бы озвучить! Голос у меня тоже записан, но надо специально чистить, — заметил Сол. — Ты здорово приодела парня. И у него замечательные руки — так бы и снимал. Очень выразительно!

Кисти Майкла на деревянном столе, нервно барабанящие пальцы, мои протянутые к нему ладони, его испуг и, наконец, — наши слившиеся руки, а глаза…

— Ну, разве это само по себе не более эротично, чем с Чаком, а?

— И несравнимо более подло. — Я нашла в себе силы выключить телевизор. — Соломон, ты же поклялся мне, что сумеешь прекратить все это? Ты же обещал! — Я вскочила, тараща глаза на свое отражение в зеркале: И — ди — отка! Доверчивая дрянь…

Соломон схватился за голову, будто собираясь в отчаянии вырывать остатки волос.

— Мерзавец, трусливый кретин! Ну что я мог сделать, детка? Пытался отвертеться, но ничего не вышло — у меня точно такой же контракт, как и у тебя, только немного покруче… Эх… Ну, в замок я с вами не ездил, а в Москву, извини, меня прост выперли, до самолета довезли, визу в зубы — и кленом под зад… Если честно, не знаю, что это он им так сдался, этот господин Артемьев… Есть конечно, версии, но жиденькие. — Он снова включил видак. — По-моему, эти сцены кое-что объясняют. — Он включил экран.

— Сразу предупреждаю — сумел снять только «концерт» на кладбище и кусочек обеда на даче. Потом вы ушли в дом… Надеюсь, русские не склонны к любви втроем.

— Мы просматривали детские фото… Жаль, что без звука… — Я смотрела «немой» концерт у обелиска капитану Лаваль-Бережковскому. Сол снял и типажей из «публики» и меня — да что тут говорить, замершую от восхищения.

— Серьезно ты в него втрескалась, Дикси! Такие глазища! Камеру не обманешь. Вот — крупный план, почти слезы, почти рыдания! Разрыв сердца — натуральная Джульетта! Тронула ты их всех за живое, достала. Вот в этом-то, я думаю, все дело.