Семь цветов страсти

По мученическому лицу Чака стекала мыльная пена, придавая ему сходство с выколовшим глаза Эдипом, а руки крепко ухватили даму. Дикси удалось вывернуться и выскользнуть за дверь.

— Ждем тебя у реки, страдалец.

«Ай, да Чаки! Он из породы тех героев, что предавались любимому делу под рушащимися стенами Помпеи, доставив радостные минуты грядущим археологам. Но что же происходит с тобой, Дикси?» Догадка ослепила ее: конечно, это именно так! Затеянный пикничок — всего лишь «дымовая завеса», скрывающая от ищеек «фирмы» нежную, уязвимую, душераздирающую правду — ее подлинное чувство к Майклу. Вакханалия с Чаком и Рут — пошленькая фальшивка с развратным душком, которую получат мерзкие вымогатели.

Сладкое чувство мщения вдохновило Дикси. Она мчалась вниз по выщербленным, поросшим лопухами каменным ступеням, мимо невозмутимо-равнодушных статуй, беседок, увитыми плющом, мимо рядов лохматого кустарника, клумб, сохранивших воспоминания о затейливой фантазии садовника. Ступени, пролеты, вазоны — быстрей, быстрей, спасаясь от мучительных мыслей, жалящих словно осы…

— Эй, за тобою гонится осиный рой? Прихвати-ка меня, красавица! Рут со смехом присоединилась к Дикси и, пролетев решетчатый тоннель, сплошь покрытый ковром вьющихся роз, они врезались в спускающийся к реке луг. Соломенные шляпки на лентах вспорхнули за спинами — они кружились, взявшись за руки, проскальзывая взглядом карусельную панораму изогнутого берега, голубой водной глади, лесов, холмов, июньского бледного неба, уже наливающегося предзакатной желтизной… И рухнули в траву, переводя занявшийся от восторга дух…

— Как здорово, что я прихватила шляпки! Костюм значит так много — создает колорит, настроение, даже меняет что-то внутри… Я чувствую себя героиней Ватто — розовогрудой жеманницей, готовой отдаться козлоногому Фавну — а ведь только от этой атласной ленточки! — часто дыша сообщила Рут.

— А я уже начинаю ощущать ответственность хозяйки, подмечая разрушения. Превращаюсь в этакую мощную старушенцию с усиками, муштрующую по утрам прислугу и каждый вечер пересчитывающую фамильное серебро…

— Богатая, свободная… Пора обзавестись мужем… — размышляла Рут, глядя в небо. — И знаешь, я уже подобрала кандидатуру: кузен, твой русский кузен!

Дикси вскочила, встряхнула ее за плечи:

— Не смей лезть в мою жизнь, слышишь!

— Ох, извини. Оказывается это серьезной. — Поднялась, отряхивая свои шелка, Рут.

— Э- гей, — вот и я, девочки! — размахивая полотенцами, к подругам несся Чак. Он был в одних трусах, явно рассчитывая окунуться. — Вы что, еще не плавали? Зря — место сказочное. Экологически чистое.

В доказательство он расплющил слепня у себя на щиколотке.

Они подошли к воде и замерли от умиления: к овальной запруде спускались каменные ступени, под склоненными ивами, в прибрежной темной воде желтели кувшинки. Не успела Рут сочинить что-нибудь элегическое, как мощное тело Чака, поднимая снопы брызг, разбило зеркальную гладь. Он плавал, нырял, фыркал, не переставая манить дам.

— Ну что, «розовогрудая жеманница», козлоногий Фавн ждет тебя. — Подмигнула подруге Дикси. Вакханалия начинается! Живее в воду, я присоединюсь к вам.

Рут сбросила платье и трусики (в бюстгальтере она не нуждалась) и, небрежно скручивая на макушке волосы, стала медленно входить в воду.

«Ай, да закомплексованная ледышка! — изумилась Дикси, — верно говорят: в тихом омуте черти водятся».

Одним прыжком преодолев расстояние, Чак схватил белокожую речную нимфу сильными волосатыми руками. На мгновение они оба ушли под воду, а когда вынырнули, испуганный визг Рут гласил мирную окрестность.

Дикси присела на деревянную скамью, отполированную до блеска с одного края — видимо, дерево хранило след легкого задика баронессы, любившей посиживать здесь в предзакатные часы. Наследнице Клавдии фон Штоффен сразу стало ясно это, потому что именно отсюда открывался великолепный вид на опускающееся за холмы солнце. Поверхность реки покрылась оранжевыми отсветами, весь воздух насытился почти осязаемой солнечной пылью, вызолачивающей все вокруг — деревья, песок, стены гордо возвышающегося на пригорке дома, сложенные на коленях руки Дикси с наспех собранным букетиком ромашек и тела тех, двоих, что подобно мифологическим персонажам резвились в темной воде запруды. Мокрые волосы покрывали тело Рут до пояса, в маленьких торчащих грудях было что-то девственное, непорочное. Она казалась особенно нежной и чуть ли не прозрачной рядом с бронзовым Чаком.

Игры распалившейся парочки становились слишком занимательными, чтобы равнодушно наблюдать со стороны. А присоединиться к ним Дикси совсем не хотелось.

— Жду вас за ужином! — махнула она букетиком и не оборачиваясь, начала восхождение к дому.

6

В кабинете все прибрано — небольшой ломберный стол покрыт крахмальной скатертью. Три прибора, салфетки, сервиз, бокалы — все помечено уже хорошо знакомым хозяйке поместья гербом. Дикси поставила в бронзовую тяжелую вазу букет и отыскала канделябр.

— Хозяйке угодно еще что-нибудь? — появилась в дверях Труда. — Вот здесь висит кисть, — два звонка для меня. Один для Рудольфа.