Семь цветов страсти

Все это началось в тот день, когда я выпустила на волю запутавшегося в кухонной занавеске шмеля и наполнила стакан водой из-под крана. Мне предстояло проглотить двадцать таблеток, каждая из которых «обеспечивала здоровый биологический сон на девять часов», как написано на этикетке. Все вместе они должны были сработать куда вернее, отправив страждущую забвения душу в царство вечного покоя.

Телефонный звонок несказанно удивил меня, будто прозвучал уже за границей бытия. «Наверняка это Ал, увидевший мой номер на определителе своего аппарата», — подумала я и попыталась представить себе нашу беседу. Ничего хорошего на ум не приходило — одни упреки и жалобы. Но страшно, до рези в глазах и щекотки в носу, захотелось услышать его голос. В последний раз. Я подняла трубку, прислушиваясь к эфирным помехам и намереваясь молчать до конца.

— Дикси, где ты там? Это Сол, Соломон Барсак! Ты что, спишь еще? У меня деловое предложение — хочу попроситься к тебе в операторы.

Я поставила на стол пузырек с желтыми таблетками и потерла лоб, пытаясь собраться с мыслями. Наконец в воображении вместо Алана Герта, сжимающего «дикарку» в объятиях, возник Соломон Барсак, сгорбившийся над своей камерой. После съемок «Берега мечты» мы сохранили приятельские отношения с Солом, встречаясь время от времени в разных компаниях. Нам всегда было приятно вспоминать месяц, проведенный в джунглях, и Старика, пропевшего в нашей компании свою «лебединую песню».

— Сол? — тихо спросила я, возвращаясь к реальности. — Ты предлагаешь мне сняться в порнухе?

— Перестань язвить, Дикси. Речь идет совсем о другом.

— Не поняла. О чем другом? Старик умер?! — вдруг сообразила я.

— Э, да ты не в своей тарелке. Знаешь, позволь лучше мне навестить тебя. Давно мечтал о галстуке от Кардена, а здесь, в Риме, просто нет никакого выбора. Да и посоветовать некому… Прекрати упираться, ты в должниках у меня с «Берега мечты». Это мое мастерство сделало совершеннейшую дилетантку, кувалду, провинциалку…

— Ну-ну, достаточно. Ругаться ты не умеешь и требовать долги — тоже. Рэкетир из тебя никудышный, Соломон… Кстати, почему у бельгийца еврейское имя?

— Это я могу объяснить только в интимной обстановке. Как и многое другое. Поверь, ты будешь смущена.

Я рассмеялась, опрокинув локтем приготовленный стакан с водой.

— Заинтриговал. Даже не могу вообразить ничего подобного. Когда будешь? Жду завтра. Да, привези итальянского кофе и сандвичи.

Пролитая вода падала со стола подобно весенней капели, возвещавшей начало солнечных дней.

— Что, в Париже снова свирепствует голод?

— Уже второй день. И хандра. Но только не у синеглазых блондинок.

…Соломон всегда был симпатичен мне. И тогда, на съемках, и после, при случайных встречах на разных тусовках, он проявлял дружескую заботу и внимание, ну хотя бы совсем мизерное. Например, после скандала с порнухой тут же позвонил: «Если тебе нужны деньги, то у меня после «Ринго» их просто девать некуда. Я все еще бобыль, при этом совсем не голубой. В общем, со мной в придачу или без меня (клянусь!), моя квартирка и кошелек в твоем распоряжении, королева».

На следующий день он усердно поедал прихваченные в магазине отбивные и с удивлением наблюдал за моим скучающим бокалом.

— Значит, не спилась и не искурилась.

— Увы, обделена сим призванием.

— А в глазах — синих морях — тощища! Я попал точно по адресу. — Сол отложил вилку, с сожалением оставив кусок отбивной, и вытер руку о бедро.

— У меня есть салфетка.

— Брось, привычка пользоваться доступным материалом осталась от всяких переделок в экспедициях. Бывает, что и туалетной бумаги нет.

— Начинаешь пугать? — улыбнулась я, заправляя за ухо нечесаную тусклую прядь. — Давай переходи к делу, я не из слабонервных. Как вижу, сценарий ты не привез. Кто режиссер?

— Сценария нет. Режиссера тоже. Только ты, я и сама жизнь. — Сол развел руками. — Крошка, если мое предложение тебя не устроит — забудь. Прошу тебя, забудь и молчи. Мне бы не хотелось, чтобы ты «случайно» выпила целый пузырек снотворного или попала под автомобиль… В деле замешаны серьезные люди. Да тебе и не надо много знать… Видишь ли… Ну, ты слыхала про «скрытую камеру»?

— Это когда за людьми подглядывают, а потом выплачивают колоссальный штраф за вторжение в личную жизнь. Я совершенно не прочь, доставай свою аппаратуру! — Я игриво распахнула ворот отвратительно старой блузки.

— Умница. Моя фирма покупает у тебя полгода жизни. Ты ничего не делаешь, продолжаешь вести себя, как вела, и совершенно «не замечаешь» объектива. Ты и вправду не будешь замечать его: современные средства съемки так изощренны, что могут помещаться в пуговице и фотографировать футбольный мяч со спутника.

— Знаю, знаю, насмотрелась «крими». Но что за интерес к моей жизни? — Я окинула взглядом свое далеко не комфортабельное жилище. Мы сидели в пустой запущенной кухне.