Семь царских камней

Больше всего она боялась, что с возрастом станет двигаться медленно и неловко. Однако ее опасения пока были напрасными. Каждый день Флоринда подолгу ходила по квартире, приводя в порядок свои мысли и воспоминания. Она ежедневно занималась вышиванием и много писала, пальцы у нее были по-прежнему гибкие и подвижные. Флоринда знала, что у нее могут разболеться руки, болезнь, которая в их семье передавалась по наследству. Она всю жизнь помнила руки своей старой тети, которая однажды хотела поднять ее к себе на колени. Маленькая Флоринда испуганно закричала, когда к ней прикоснулись тетины пальцы — это были не пальцы, а страшные скрюченные когти.

Дверь в квартире на втором этаже была открыта, и по площадке разносился приятный запах.

— Владимир! — позвала Флоринда.

Язык с трудом произнес русское имя. «Какой позор, — подумала она, — мне уже трудно говорить на своем родном языке». По-русски Флоринда говорила только с Владимиром, да и то он всегда старался перейти на норвежский, жаловался, что у него начинает болеть голова и разрывается сердце, когда он слышит, как в устах Флоринды их любимый язык лишается своей поэзии.

Владимир вышел в прихожую. Ее имя прозвучало, точно стихотворная строчка. Никто не произносил его так, как Владимир.

Он улыбался, глаза у него по-прежнему были молодые и ясные, а вот волосы поредели и поседели. Борода, которая в их последнюю встречу еще была темная, стала почти белой.

Он обнял ее, и она прислонилась к нему.

— Ах, Флоринда, Флоринда, почему ты так редко приходишь ко мне?

— Ты сам знаешь.

Владимир чуть отстранил ее от себя и серьезно посмотрел ей в лицо. Флоринде было приятно чувствовать на себе его взгляд.

— У тебя неприятности, — сказал он. — И серьезные. Что-нибудь с Идун?

— Нет… Да… Не знаю… Как бы тебе это объяснить… Мне нужна твоя помощь или хотя бы добрый совет.

Лицо его просияло.

— Я рад, что ты пришла именно ко мне. Сколько лет мы знакомы? Сорок?

Флоринда невольно улыбнулась:

— Ты прекрасно знаешь, что не сорок, а уже почти шестьдесят!

С Владимиром познакомилась Идун, когда она была совсем маленькая. Владимир родился в Норвегии, но был самый русский из всех русских знакомых Флоринды. Он никогда не был в России, однако знал о ней больше, чем кто бы то ни было, Он рассказывал о природе России, о ее городах так, словно бывал там.

— Россия для меня — это прекрасная поэма, — говорил он. — Я всегда душой нахожусь в России.

— Почему же ты не поедешь туда? — спросила однажды Флоринда.

— Боюсь, что она окажется не такой прекрасной, какой я сочинил ее для себя, — со слезами на глазах ответил Владимир.

— А что если она еще прекрасней?

Он покачал головой:

— Нет, Флоринда, я боюсь потерять ее навсегда.

Когда сорок лет назад Идун уехала, Владимир долго пропадал. Его нельзя было застать дома, и никто не знал, где он скрывается. Потом он пришел к Флоринде, и она поняла, что он пережил большое горе. Он похудел, побледнел, его темные, блестящие глаза провалились. Он весь дрожал, и у него подкашивались ноги. Флоринда не успела подвинуть ему стул, как он оказался на полу. Только тогда она поняла, что он просто наголодался. Он никогда не рассказывал, где был, что делал и о чем думал все это время. Еще много лет после того он не говорил об Идун. И Флоринда тоже не упоминала о ней, боясь причинить ему боль.

— Заходи и садись, — пригласил Владимир. — Сейчас будет готов чай.

Владимир жил в трехкомнатной квартире, где все дышало Россией.

Он провел Флоринду в гостиную. Две стены здесь были заставлены книгами о России и произведениями русских писателей на их родном языке. Владимир очень часто их перечитывал.

Когда-то давно отец Владимира торговал русским чаем не только в Норвегии, но и по всей Европе. После революции его торговые связи нарушились, и он решил не возвращаться в Россию.

Мать Владимира давала уроки музыки, у семьи были небольшие сбережения и они с трудом сводили концы с концами. Потом один знакомый принял отца на работу в свой обувной магазин, и жить стало немного легче.

Рассказы Флоринды пробудили в Идун тоску по стране, которую в конце концов ей непременно захотелось увидеть. Родители Владимира тоже много рассказывали сыну о России, и Флоринда с тревогой следила за ним. Однако у него эти рассказы не вызвали желания увидеть эту страну своими глазами.

На третьей стене в гостиной висели старинные иконы и большая картина художника Маковского: широкая река под хмурым небом, сквозь нависшие тучи пробиваются лучи невидимого солнца. Воздух напоен каплями дождя, трава на переднем плане слегка пригнулась от слабого ветра.

Флоринда не могла смотреть без слез на эту картину. Дома у них висела копия этой картины. Когда она первый раз увидела подлинник, ее поразило, что по цвету он более сдержанный, чем копия, которую она видела в детстве. Ей казалось, что на картине было больше солнца. Должно быть, та копия была не совсем удачная.

От запаха, наполнявшего квартиру, у Флоринды слегка закружилась голова, но ей было приятно. В подсвечнике, стоявшем на резном ларце перед книжными полками, ровно горели свечи.