Семь сувениров

Как пояснял Волков, последней жертвой Радкевича стала молодая женщина, которая была на восьмом месяце беременности. То, что он принял за странности в строении ее тела, была ее соединенность с другим телом, уже практически с человеком, которому так и не удалось родиться на свет.

Схватили Радкевича буквально через месяц. Его ловили на живца в парке, расположенном недалеко от его дома. Он попытался напасть на переодетого в женскую одежду сотрудника милиции, и, вместо ожидаемой сдачи позиций, получил жесткий отпор. Шахов к тому моменту уже точно знал, кем был убийца. Во время последнего эпизода Радкевич дотронулся до лестничных перил и оставил отпечаток большого пальца. В сам отпечаток впиталась кровь жертвы. Радкевич словно поставил печать на этом и всех предыдущих своих убийствах. Оправдаться на этот раз ему не удалось.

* * *

Оторвав взгляд от тетради, Николай долго смотрел в одну точку. Он все никак не мог прийти в себя после прочитанного. Картина последнего убийства ярким видением стояла перед глазами. Все было таким буквальным, как будто он сам был там, стоял и смотрел издалека, как зритель на сцену, освещенную тусклой рампой. Этот кусок уже вчерашней, давно забытой реальности, встал непроходимой глыбой прямо посреди его внутреннего обозрения. Он не мог двинуться ни вперед, ни назад. Он застыл на месте и все думал, думал. Никак не мог сделать хоть какое-нибудь движение.

Усталые глаза медленно закрылись. Он слышал тихие шаги. Сквозь серую пелену проявлялись очертания города. Старая улица, старинные дома. Слышалось прозрачное дребезжание стекол. Он брел вдоль бледно-желтого здания. Рядом шла Василиса. На вид ей было лет шестнадцать. Он то и дело замечал свое отражение в окнах первого этажа. Ему тоже было не больше шестнадцати. На нем был красный свитер толстой вязки и темно-синие джинсы. На ногах коричневые туфли. На Василисе – черный жакет, под ним белая рубашка, на ногах вареные джинсы и белые кроссовки. Василиса, как всегда, улыбалась. Что-то говорила, но он не слышал. Ее уши были заткнуты наушниками, из сумочки на поясе виднелся оранжевый плейер. Она сняла один наушник и протянула ему. Он услышал знакомый хрипловатый голос Цоя: «Начинается новый день… И машины туда-сюда… Раз уж солнцу вставать не лень… И для нас, значит, ерунда…» Николай улыбнулся и посмотрел на Василису. На противоположной стороне улицы, прислонившись к стене, стоял Цой и закуривал сигарету. В наушниках звучал его голос в такт до боли знакомой мелодии «Муравейника». Эта мелодия, как волшебный эликсир, возрождала в памяти все, что было тогда, когда Цой был жив и когда ему, Коле Краснову, было шестнадцать… Время на грани… Перед самой пропастью. Вот Цой выдохнул дым, огляделся и побрел куда-то в противоположную сторону. Николай не оглядывался, Василиса не оглядывалась, Цой не оглядывался.

Неожиданно, как гром среди ясного неба, взорвался звонок смартфона. Николай с трудом очнулся и стал ощупывать карманы брюк. Телефон вибрировал, взвизгивал, переливался голубоватым огоньком. Николай посмотрел на экран. Номер был ему неизвестен. Он нажал на зеленую кнопку. Раздался хриплый голос, сопровождаемый кашлем, какой бывает у заядлых курильщиков.

– Режиссер Краснов, если не ошибаюсь?

Николаю голос показался знакомым. Он сосредоточился и тихо ответил:

– Да. Это я. А вы?

– Моя фамилия Шахов. Мы общались с вами пару месяцев назад.

– Да…Да… Здравствуйте, Руслан Алиевич. – Николай начинал приходить в себя.

Звонок старика Шахова с одной стороны обрадовал его, но с другой заставил насторожиться. Он пока не знал, зачем он звонит и что можно было ожидать от него?

– Я должен извиниться, – сказал Шахов. – В прошлый раз я был груб с вами… Думал, что вы – как все эти писаки… А вы оказались совсем другим… Я наблюдал за вами… Не скрою… Хочу с вами поговорить.

– Наблюдали? – Николай тер ладонью щеку… Картина убийства постепенно растворялась. Он начинал окончательно приходить в себя.

– Конечно, – сказал Шахов. – А вы что думали? После вашего звонка это было вполне ожидаемо. Я навел справки о вас. Понаблюдал. Теперь понял, что нам нужно, даже необходимо, встретиться. Я хочу, чтобы вы кое-что поняли.

– Что именно?

– Это при встрече.

– И когда вы хотите встретиться?

– Прямо сейчас. Если это возможно…

– Да. Непременно. Только заеду домой… Там у меня кот…

– Понимаю. Жду.

Шахов отключился. За окном было совсем темно. Николай закрыл последнюю тетрадь, положил ее в ящик поверх других тетрадей, выключил настольную лампу и быстрым шагом вышел из комнаты.

29

Когда Николай приехал к Шахову, было больше двух часов ночи. Старик жил на Бассейной, недалеко от ТЦ Радуга, в старой хрущевке на пятом этаже, под самой крышей. Когда Шахов открыл дверь, он тут же приложил палец к губам, пропуская Николая в квартиру.

– Идите сюда, в большую комнату, – прошептал он, ступая на цыпочках, полусогнувшись. – Весь дом спит. Здесь любой чих раскатывается от крыши до подвала.

Николай кивнул и молча прошел вслед за Шаховым в зал.