Семь ступеней Храма

— Получу искру и свалю отсюда, — прошептала я вслух, чтобы Мелиор, выходящий из спальни, прекрасно меня услышал, но наставник только хмыкнул и покачал головой, ничего не сказав в ответ. То ли и сам не верил, что ректор выполнит свое обещание, то ли знал что-то такое, чего не знала я.

— Наконец-то мы собрались, — уставшим голосом сообщил Мелиор, потирая заспанные глаза и глядя на песочные часы, которые, как обычно, показывали неразборчивые символы. — Завтрак сегодня отменяется, следуем сразу в аудиторию. Законы Олимпа нас ждать не будут, — иронично хмыкнул он, широким шагом устремляясь вперед по коридору.

Никто не возмутился. Парни, которые ждали на площадке лестницы, смиренно встали в конец шеренги и пошли за нами, урча пустыми желудками. Девушки безропотно склонили головы, пряча голодные глаза. Солнце окрашивало хрустальные полупрозрачные стены Храма мягкими полутонами, и я смотрела на хранителей, понимая, что они принадлежат этому месту, они вписываются в каждый хрустальный кирпичик, каждую выбоину в плитках пола.

«Разве они виноваты, что не вписываюсь я?»

— Простите, — вырвалось у меня быстрее, чем я успела прикусить язык.

Мелиор обернулся и приподнял одну золотистую бровь, а девушки, которые шли рядом, удивленно воззрились на меня своими огромными и невинными, как под копирку, взглядами.

— Как же все бесит! — процедила я сквозь зубы, и наставник расслабил плечи и привычно хмыкнул, а хранители настороженно повернули головы в мою сторону, не зная, чего ожидать дальше. До самой аудитории мы шли, напряженно переглядываясь и взаимно недолюбливая друг друга, и только Мелиор веселился, насвистывая идиотскую мелодию. У дверей аудитории он остановился, пропуская адептов внутрь, и осторожно перехватил мою кисть.

— Прошу тебя, будь вежлива, — попросил Мелиор, оглядываясь через плечо. — Он в скверном расположении духа.

Кто он я поняла, когда выдернула собственную кисть из захвата и вошла следом за остальными.

В светлой большой аудитории пахло дамасской розой. Благоухание распространялось от самого входа до центрального возвышения, на котором стоял Аврелиан, сложив за спиной руки и чуть наклонив голову вбок. Его длинные белоснежные волосы, распущенные по плечам, прямым и послушным каскадом золотились в утреннем свете, а драгоценный обод, украшенный множеством искрящихся камней, слепил глаза, и только сердитый пронизывающий взгляд, насупленные брови и упрямо поджатые губы говорили о том, что ректор явно не в настроении.

— До чего же он величественен, — ахнула девушка, рядом с которой мне пришлось присесть, за неимением других мест. Деревянные столы, окружавшие преподавательскую кафедру, давали возможность обозревать не только ректора, но и лица тех адептов, которые оказались напротив, и я читала в их глазах столько слепого обожания к Аврелиану, что к горлу подкатывала тошнота.

— Приветствую всех, кто удостоился чести попасть в светлых Храм и ступить на первую его ступень, — произнес Аврелиан низким приятным голосом, от звучания которого я невольно поежилась.

«Их на Олимпе специально обучают подобным трюкам, чтобы завладевать вниманием публики, или это у нашего ректора врожденное?» — подумала я, сердито прикусывая губу и шурша пергаментом. Все, что угодно, лишь бы не смотреть в его воодушевленное лицо и не отмечать про себя бледный аристократический профиль и идеальные складки мантии, которая обтягивала широкие мужские плечи.

— Перед вами проекция свода законов Олимпа — древнейшее издание, написанное от руки самим Загорном, когда на его плечи только-только возложили обязанности высшего бога Олимпа, — торжественно вещал Аврелиан, а я скривила губы, глядя на пыльные пергаментные страницы, которые даже на проекции, казалось, вот-вот рассыплются прахом.

— Какой же он, — снова восхитилась моя соседка, и я вопросительно вздернула бровь.

— Древний? — имея ввиду свод законов, спросила я, явно не угадав.

Девушка ошарашено выпучила на меня глаза, и быстро-быстро замотала головой.

— И совсем он не древний, — прошептала она обиженным тоном. — Пусть и старше любого из наставников, на, зато, необыкновенный…

Только теперь я поняла, что девушка говорила про Аврелиана, мечтательно закатив глаза и на лицо демонстрируя все признаки пылкой влюбленности, только вот я не разделяла ее взглядов. Во-первых, Аврелиан — высший. Он один из богов, призванный создавать миры и плодить божественные искры, или чем они там занимаются на досуге? Он и не взглянет никогда на эту девочку, какой бы красивой она ему не казалась. Мне сразу дали понять, что хранители — это низшая ступень в сложной иерархии Олимпа.

— Он скрывает свою внешность древнего старца, глупая, — со знанием дела сказала я, опуская девушку с небес на землю. — Только вчера поздно вечером я побывала в его кабинете и сама видела, как Аврелиан трясет седой бородой и держится за поясницу, согнувшись в три погибели.