Семь смертных грехов

Отец Ипполит вскочил со скамейки и начал подпрыгивать, как школяр, который рад похвальному листу, полученному при переходе в следующий класс.

- И чтобы грешница, придя через пять лет в Иерусалим, не получила бы сразу отпущения грехов, а должна была бы для этого проделать обратный путь.

Отец Ипполит упал в объятия отца-настоятеля, и они нежно и трогательно облобызались.

- Я всегда думал, мой милый, что ты будешь моим преемником. Ты сообразителен и нашему монастырю принесешь немалую радость.

Отец Ипполит, развеселившись, как щегол, прощебетал:

- И чтобы подсчитать расходы на всю свиту, ведь такой знатной даме неприлично одной совершать паломничество...

- Очень хорошо, дорогой отец.

- И чтобы этой грешницей была наша милостивая добродетельница, высокородная пани Фирлеева.

- Вот, вот! Попал в самую суть!

- Поэтому приступим сразу к делу. И умереть нашей добродетельнице раньше срока никак нельзя.

- Она, правда, стара, но еще крепка и жилиста и немалый срок протянет.

- Да хранят ее святые ангелы.

- Стало быть, отец мой, ты эту иезуитскую идею одобряешь?

- Смиренно думаю, преподобный отец, что ты обладаешь исключительно проницательным умом.

Отец Розмарин приподнялся и слегка подтолкнул отца Ипполита к дверям.

- А о квестаре, дорогой отец, не беспокойся, мы и на него найдем управу. Ведь, когда дело идет об уважении к монастырю и о его благосостоянии, любые препятствия должны быть устранены! У меня есть некоторые соображения, как от него избавиться.

Они расцеловались и разошлись; приближался час молитв и чтения святого писания.

Брат Макарий в это время был у управителя; он сидел на бочке, которую в целях сокращения пути к винному погребу поставили посредине комнаты, и барабанил по ней ногами. Управитель оседлал, как боевого коня, стул, и оба энергично орудовали кубками. Наконец квестарь, стукнув посильнее пяткой в днище бочки, произнес:

- У этой бочки прекрасный характер: она так мило отвечает на наши ухаживания. Управитель громко расхохотался:

- А по мне, какая-нибудь бабенка была бы лучше.

- Это совсем другое дело. Однако редко какая женщина дарит столько наслаждений.

- Ну, отец, ты говоришь, как слепой, что силится описать восход солнца.

Квестарь спрыгнул, налил себе полный кубок, потом вновь взобрался на бочку.

- Говорю тебе, - продолжал он, - когда одолевает жажда и сосет червяк под ложечкой, то, будь тут самая раскрасивая женщина, ты смотришь не на нее, а на этот чудо-экстракт солнца и думаешь о глотке доброго вина, а красотой любуешься лишь тогда, когда сыт. Отсюда неоспоримо вытекает, что женщина тут никакой роли не играет.

- А я, святой отец, готов заглянуть в женские покои в любое время.

- А все-таки прежде ты осушишь кубок.

- Ну, что там - один кубок, - махнул рукой управитель. - Я одного кубка даже не почувствую.

- Отсюда вытекает, что нельзя пить кое-как. Только тогда и жизнь мила, когда налижешься как следует.

- А по мне, говорю, женщина лучше. Квестарь почесал нос.

- Утверждаю вновь, что хорошая бочка лучше любой женщины, какого бы та ни была рода и положения.

- Сдается мне, святой отец, что ты лжешь.

- Если ты взял бочку и попробовал, то содержимое ее до самого дна не переменится и у нее будет все тот же характер. Сладкое вино останется сладким, а хочешь терпкого - возьми бочку с более выдержанным. А с женщиной никогда не сладишь: сегодня она сладкая, завтра - терпкая. А если тебе захочется что-нибудь иное, как тогда, почтенный управитель? Сосешь лапу и ищешь утехи в другом месте.

- Знавал я женщин добродетельных, которые доставляли мужьям всяческую радость.

- Это, почтенный управитель, самое редкое исключение. Ты, наверное, был очень скуп, вот тебе так и казалось.

- Я скуп?

- Не иначе. Добродетель женщин - результат скупости их любовников.

- Эх, и несешь же ты околесицу, отец мой, - разозлился управитель, - я тебе говорю, что всему на свете предпочитаю женщин - и все тут.

- Ну, пусть будет по-твоему, - пожал плечами брат Макарий, - давай-ка, раз нечего перекусить, выпьем по маленькой.

- Неужели мы все сожрали?

- Тем хуже для еды, если мы о ней уже не помним.

- Я тоже перекусил бы, пожалуй. Не заглянуть ли

нам в буфет?

- Ты ведь знаешь, почтенный управитель, что я всегда не прочь составить тебе компанию.

- Мне очень приятно слышать это. Я пью лишь с людьми благородными во всех отношениях.

- А человеческое благородство познается по искусству угощения. Кто угощает другого вином - порядочный человек, а кто не угощает - с таким не стоит и знаться.

- У меня от твоих разговоров голова кругом идет. Я не знаю даже, стоит ли мне тебя угощать или нет.