Семь сестер

Мы снова устремились вслед за Рамоном по бесконечному лабиринту улочек и переулков. По пути Флориано вполголоса рассказывал мне историю жизни своего друга. Отец заставлял мать заниматься проституцией, а сам он, известный наркобарон, сейчас отбывает пожизненный срок за двойное убийство.

– На руках у Рамона осталось шестеро младших братьев и сестренок, когда его мать умерла от передозировки героина. Это удивительный человек. Такие, как он, невольно внушают веру в доброе начало, заложенное в каждом человеке, – задумчиво бросил Флориано. – Вот и сейчас Рамон работает, не щадя своих сил, на благо обитателей фавелы, добивается для них хотя бы самого элементарного медицинского обслуживания, лучших условий для подрастающей детворы. Словом, Рамон посвятил всю свою жизнь фавеле, – закончил свой рассказ Флориано и взял меня за руку, чтобы помочь спуститься по неровным каменным ступенькам.

Откуда-то из глубины доносилась веселая барабанная дробь, на сей раз громче и отчетливее. Звуки буквально пульсировали по всему моему телу, пока мы продолжали свой спуск. Я видела, как уважительно и с любовью приветствуют Рамона из каждой двери по обе стороны узеньких улочек. Но вот наконец мы спустились вниз, и Рамон провел нас через деревянную дверь на небольшую площадку, огороженную со всех сторон высокими стенами. Мое уважение к этому человеку за время блужданий по фавеле уже успело возрасти многократно. Я думала о том, каким благородством души надо обладать, чтобы посвятить свою жизнь, несмотря на все ее ужасные условия и обстоятельства, тому, чтобы улучшить жизнь другим обитателям этих трущоб. Такая целеустремленность, такая сила характера. На его фоне я снова почувствовала себя жалкой и никчемной.

Во дворике, куда мы вошли, я увидела множество ребятишек. Человек двадцать, если не больше. Некоторые детки даже младше Валентины. И все они самозабвенно танцевали под зажигательный ритм барабанов. Рамон незаметно провел нас вдоль стены в тень, которую отбрасывала возвышающаяся рядом лачуга. Потом он кивком головы показал на детей.

– Готовятся к нашему знаменитому Карнавалу. Вы же, наверное, знаете, что именно в фавелах он и зародился, – промолвил он шепотом и подвинул мне деформированный пластиковый стул, чтобы я могла присесть и понаблюдать за разворачивающимся передо мной действом уже сидя.

Хрупкие тельца детишек, казалось, двигались сами собой, ритмично повторяя движениями барабанную дробь. У всех были какие-то по-особенному восторженные лица, многие танцевали с закрытыми глазами, просто двигаясь в такт музыке.

– Они сейчас разучивают танец, который мы называем «самба но пе». Если дословно, то «самба на стопах». Именно этот танец спас мне жизнь, когда я был совсем ребенком, – наклонился ко мне Рамон и сказал на ухо: – Эти дети, танцуя, тоже спасают свои жизни.

Впоследствии я не раз пожалела о том, что не захватила с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть все происходящее на пленку. Но, наверное, ни одна пленка в мире не в силах была бы передать то выражение блаженного экстаза, застывшего на лицах маленьких танцоров. Я смотрела на них и понимала, что запомню этот чудный танец на всю оставшуюся жизнь.

Но вот Рамон сделал знак, что пора уходить. Я неохотно поднялась со стула. Мы помахали на прощание детишкам и вышли на улицу через те же деревянные двери.

– С вами все в порядке? – спросил у меня Флориано, приобняв за плечи.

– Да, – ответила я дрогнувшим от переизбытка эмоций голосом. – Это – лучшее из того, что я видела в своей жизни.

* * *

Мы покинули территорию фавелы, поймали такси и направились снова в город. В ушах моих, в сердце продолжала звучать жизнерадостная барабанная дробь, перед глазами стояло веселое самозабвенное выступление юных танцоров.

– Все же, Майя, с вами все в порядке? – повторно спросил у меня Флориано и заботливо взял за руку.

– Да, – снова подтвердила я. – Честно, я в полном порядке.

– Вам понравилась самба?

– Не то слово! Я в восторге.

– Отлично! Потому что именно танцами мы и займемся вечером.

Я бросила на него взгляд, исполненный ужаса.

– Флориано! Вы с ума сошли! Я же не умею танцевать.

– Конечно же умеете, Майя. Все умеют. Особенно те, кто родился в Рио. Танцы у нас, кариока, в крови. А сейчас, – Флориано попросил шофера притормозить такси на площади Ипанемы, всей сплошь в торговых павильонах, – поищем вам кое-что подходящее из одежды. Ах да! И еще пару туфель для самбы.

Я покорно последовала за ним в супермаркет. Флориано деловито прошелся по вешалкам с одеждой и наконец выбрал то, что показалось ему наиболее подходящим.

– Думаю, цвет персика будет вам к лицу. Он хорошо гармонирует с вашей кожей. – Он протянул мне облегающее фигуру платье из мягкого шелка с широким запа́хом.

Я недовольно нахмурилась. Вот такой фасон я бы уж точно никогда не выбрала сама. Слишком он откровенный.

– Ну же, Майя, не упрямьтесь! Вы ведь сами пообещали мне раскрепоститься сегодня по полной. А в настоящий момент на вас платье, точь-в-точь как у моей мамы, – снова незлобиво подначил меня Флориано.