Семь разговоров в Атлантиде

— Еще глупости говорит. Заразу эту круглую славит. Калям-бубу какого-то нахваливает. Не наш человек, словом. Просит отвести его к ученым людям.

— Так. Кроме тебя кто его видел?

— Никто.

— Порадовались боги. Ну так сгинь, человек ворот, у которого трое детей, у которого вчера собака ногу сломала, у которого отец от плохой браги помер, у которого брат косой, у которого колено к дождю болит, который воды во рту на посту не держит, который неведомого человека перевстрел — сгинь и пропади!

— Да начальство! Да помилуй! Эх, не милует… Пропадаю! Человек! Имени им своего, смотри, не…

— Калям-бубу! Куда мужика дели?

— Сгинул да пропал. Имя назови мне.

— Э… Как бы сказать ловчее…

— Назови имя.

— Да мы так, по торговому делу. Купец я, и все.

— Не лги, купец.

— Да я знал имя с утра, как из дому-то вышел, да забыл. Об словечко какое-то запнулся, башкой об камень — слово-то и вылетело из нее. Набросали словечек — пройти нельзя, а сами строжатся. Вот и шишка, коли не веришь.

— Шишка, верно, свежая… Откуда будешь?

— Издалека. Перенесен словечком.

— Понятно. Страна какая?

— Какая у нас страна? Живем на дубу, молимся Калям-бубу, бабе его, детям и всей родове…

— Ты, видно, врешь. Надо тебя помучить.

— Не надо, начальство! Вот голова пройдет, я и вспомню. Вспомнил: я же привез кое-что. Надо к главному начальству.

— А что привез, не забыл?

— Накрепко помню.

— Как же так — имя не помнишь, это помнишь…

— А как человек в беспамятстве за свое добро обеими руками цепляется? Так и я в голове.

— Занятно. Иди за мной.

— Не могу. Приклеен.

— Отлепись!

— Гляди — отлепился. Чудно! Далеко ли идти?

— Иди и иди.

— Иду, раз пришел. А за что ты, начальство, этого, у ворот?

— Надо. Побыл и хватит.

— А ты большое начальство?

— Эх, не такое большое, как надо бы. А для тебя — ох, какое большое! Хочешь, глаз на неподобное место переведу?

— Не хочу. Глаза мне для дела нужны. А что это у вас все люди молчком ходят?

— Надо так. Я здесь спрашиваю, а не ты! Они молчат потому, что воды в рот набрали.

— Для чего?

— Ловчее молчать. Опять спрашиваешь!

— А что же ты сам воды в рот не наберешь?

— Я на службе. Мне допрашивать нужно, докладывать нужно… Тьфу ты, опять спросил, а я ответил. Молчи! Уже пришли.

— Э, да это же троглодитсякого царя дворец! Я его видел, когда в первый раз торговать ездил.

— Нету такого царя, а дворец наш.

— Да ведь он точь-в-точь такой же.

— Какой же он должен быть? Молчи, на кол посажу!

— Да я уж и так молчу, стараюсь…

— Сейчас предстанешь перед Большим Начальством мудрости и Большим Начальством Покоя…

2

— Твое дело — мудрость, мое — покой. Надо этого пришлого сразу, чтобы раз и нет.

— Нет, чтобы раз — и нет, это в другой раз. Его же прислали. Зря не пришлют.

— Чую, чую, что ничего не чую. Провижу, что ничего не провижу.

— Не твое это дело — провидеть. Твое дело — чуять, вот и чуй. Да, начальство ворот ты того… Все про него ведаешь?

— Ясно, что все.

— Как про меня? Или как я про тебя?

— Э, не шути. Плохо кончится.

— Ладно, воздержусь. Пусть войдет. Выспросим, тогда посмотрим, что с ним делать.

— Многих вам лет, большое начальство!

— Чего многих?

— Лет, чего же еще. А, вы ведь лет не знаете…

— Мы знаем все. А этих твоих лет у нас нет как нет. То-то мне начальство ворот жаловалось, что он все спрашивает. Что ты все спрашиваешь?

— На вопросах и ответах беседа зиждется.

— Ну вот мы и спрашиваем, а ты отвечаешь. Как твое имя звучит?

— Ой, плохо звучит: Птбрсхклзжбррр!

— Да, Мудрец, беда с такими именами: не поймешь и не запомнишь тем более.

— Ничего, Начальство Покоя, запомню, не бойся. А имя отца твоего?

— Ооооооааааааааоооооааауууууоооа. Тяжелый был человек.

— Что и говорить. А страна твоя где?

— Отсюда и не сказать, где. Знаю, что слева — море, справа — горы и долины.

— Глуп же ваш народ. Как его зовут, кстати?

— Белыми эфиопами кличут. Эфиопов знавали? Так вот те черные, а мы наоборот.

— Все ясно. Врет. Нету белых эфиопов.

— Так я и не говорю, что есть. Я говорю, кличут нас так.

— Кто же тебя к нам направил?

— А Калям-бубу его знает. И хорошо, видно, знает: вон в какую даль пособил меня закинуть!

— Чего же ты хочешь в нашей земле?

— Продать товар. Чего же еще купцу хотеть?

— Где же твой товар?

— Мой товар — мое умение. Дали бы, большое начальство, отдохнуть с дороги да поесть…

— Потом отдохнешь. Что за умение?

— Перекладывать слова на знаки.

— Это как?

— А вот так. Это палочка, это дощечка вощеная. Назови слово!

— Куда хватил!

— Смотри, Мудрец, не проболтайся сдуру!

— Не учи ученого, Начальство Покоя. Вот тебе слово, купец: «дерево».

— Та-ак… Вот и на дощечке — «дерево»!

— Какое же это дерево? Одни корешки какие-то. Вот я говорю: де-ре-во фи-го-во-е! Вот оно!

— Калям-бубу! И впрямь дерево! Фиговое! С листочками!

— Вот. А у тебя что за дерево?

— Ну вот и у меня — «дерево фиговое».

— Вижу — закорючек прибавилось. А толку? У меня оно растет и плодоносит, а у тебя?

— Вот, к примеру, напишу я все про это дерево: и как растет, и какие листья, и каковы плоды его на взгляд и вкус. Нашлют боги засуху, и погибнут деревья. А дощечка останется. И те, кто дерева этого не видел, все про него узнают…