Семь пятниц на неделе

…а ну замолкни, старая рухлядь. Мало ли чего там запрещает наш главный по общежитиям. Или ты знаешь – что. Пульт, почувствовавший реальную угрозу в тоне моего голоса, недовольно замолкает. Он знает, что: я как-то рассердился на него, укушался поллитрой, и полил пульт кипятком из чьего-то чайника.

Так с ним почти каждое дежурство. Потому что как получается? К концу смены мы с ним чуть ли не родные. Утром я ухожу, пульт перезагружают, а вечером приходит другой комендант. Пульт к тому времени забывает про меня и начинает точно так же бузить с ним. После того коменданта приходит третий, и бедный пульт опять начинает качать права и сыпать инструкциями. Но я не в обиде…

Пульт дежурного по этажу, ко всему прочему, еще и «машина времени» в одном лице. В том смысле, что здесь я коротаю свои дежурства, и время сначала медленно ползет, где-то до 9 вечера. Затем его течение начинает ускоряться, и до полуночи оно обычно пролетает незаметно. В это время здесь содом с гоморрой, крики, ругань, вызовы жильцов к пульту. Кто-то жарит мясо; Индира и Гунда развлекаются прямыми звонками в Абхазию; болгарка Жанна проходит мимо, высокомерно задрав подбородок. Я ее вожделею, но она делает вид, что не замечает этого и только скалится. И все вот в таком ритме.

А после полуночи время настолько замедляется, что, кажется, иногда его можно потрогать рукой, погладить, и даже поговорить с ним… или вслушаться в его течение в одном направлении – всегда в будущее, всегда вперед…

На пульте все скромно: советский телефон желтого цвета, моя записная книжка; настольная лампа. Если бы не телефон, и обязанность нажимать на кнопки пульта, вызывая жильцов, можно было бы сказать, что заняться дежурному коменданту совсем нечем. Но нет, у него есть еще одна важная обязанность: закрывать в полночь и открывать в 6 утра кухни на этаже – большую и малую. И не соваться без спроса в жилые блоки.

Блоков здесь 39, но в каждом блоке по две кельи – итого получается, что комнат 78. При вызове абонент сразу уточняет – 39-я левая или 23-я правая. Общая ванная и туалет на двоих довершают картину щедрой сталинской заботы о советском студенте.

Итак, на моем филологическом 9-м этаже тишина и полумрак. Пользуясь тем, что поблизости никого, диван урчит:

– Вам удобно, герр Ренат? Ваша тушка сегодня на 150 граммов тяжелее, чем три дня назад…

Во, как я его научил говорить! Этому дивану почти 30 лет, а он все как новенький. Черная кожа поистерлась от многочисленных задниц. Задниц, одетых в брюки; задниц, одетых в джинсы; задниц, обтянутых в юбки; задниц в плащах, пальто, куртках, даже просто голых задниц…

Несмотря на лишние «150 граммов тушки», глажу диван по коже.

– Удобно, очень удобно, старина! – говорю. Ему приятно.

– Сегодня какой расклад, герр Ренат? – не отстает черное чудище. – На мне спите?

В том смысле, что где я буду спать: на нем, на диване или найду кого-нибудь со свободным блоком? Ну, что мне ему сказать? Как нельзя кстати, подходит одна из симпатяг-аспиранток… диван затихает.

В сумраке этажа ее бедра находятся на уровне моих глаз, и мне представляются всякие озорные картинки. Она даже не подозревает о них. Направить на ее бедра свет лампы, что ли? Лампа хихикает. Про себя, тихонечко, чтобы аспирантка не слышала. Жильцы этажа, в основном аспирантки-филологини, одна за другой выходят из лифта, растворяются в коридоре… вот и Атика, вожделенная мулатка, пришла. Я представляю, как она раздевается в душевой своего блока, кидает на полотенцесушитель трусики, включает душ. Да, и вот тут вхожу я… движение руки и вот, ее очки тоже на полотенцесушителе… она взахлеб, давясь струями воды, говорит:

– Что вы делаете?!

…вот черт… похоже, диван убаюкал меня на минуту. Когда она появится в коридоре, уже переодевшаяся, свеженькая, попробую снять с нее очки под благовидным предлогом.

Завидев меня, иные девушки не могут сдержать улыбки – в ответ на мою, широкую и откровенную. Они меня знают. Мои дежурства – особенные. С доброй и непринужденной атмосферой. Можно и с выпивкой. И уж точно с сигаретами. А там – как карта ляжет…

Все-таки их аспирантская община слабо разбавлена мужским полом. Один к семи – примерно так. Поэтому дежурный по этажу – мужчина – воспринимается женской «братией» как редкий, но столь желанный экземпляр. Кто-то строит глазки. Кто-то пытается ненавязчиво флиртовать. Но никто из них не подойдет, не сядет рядом, с бокалом вина, и не спросит: «Мне когда раздеться – сейчас или через пять минут?»

…итак, мудозвоны, прошел слух, что сегодня вечером – до полуночи – будет тотальная проверка работы комендантов и спать ни в коем случае нельзя. Проверять будут ответственные дежурные зоны А, и якобы примут участие все, кому не лень шляться по Зданию в ночное время. Кого заметят спящим, сразу уволят. Ну, подумалось мне, надо проследить за парой новеньких комендантов, Плешковым и Котлером. А то они еще зеленые, только оформились. Никак не могу запомнить, кто из них Дима, а кто Юра.