Семь песков Хорезма

— О повелитель, я много дней и ночей добирался от урочища Ашак до великой столицы Хорезма, чтобы предстать перед тобой. Я спал в драных кибитках и вонючих сараях вместе со скотом. Я мог бы помыться в бане перед тем, как войти, мой повелитель, да не стал терять ни минуты, настолько важна моя весть.

— Говори же! — посуровел Сеид-Мухаммед-хан.

— Повелитель, враги твои отправляют в Россию к белому царю своих послов!

— Какие враги? — не понял хан. — Якуб-мехтер, разве у нас все еще есть враги, после того как мы прогнали иомудов?

Визирь внимательно посмотрел на дервиша:

— Кто эти враги, святой человек?

— Эти враги — иомуды Ашака: культяпый Рузмамед и его сын Атамурад. Они из рода туркменских сердаров, их уважают в Ашаке. В заговоре, какой произошел недавно, был этот самый Атамурад.

— Да, мы знаем такого.— Визирь заволновался, и это заметил хан.

— Что может сделать с нами этот негодяй?! — строго спросил Сеид-Мухаммед и встал с трона. — Эй, кто там, подайте мне кальян!

Ему подали прибор, курящийся ядовитой струйкой дыма. Хан затянулся, закатил глаза под лоб и блаженно расслабился.

— Говори дальше, святой человек. — Якуб-мехтер перевел взгляд с хана на дервиша. — Зачем поедут иомуды к белому царю?

— Они повезут свой фирман... Я сам видел, как писалась бумага и зачитывалась на маслахате. Слова в ней кощунственные.

— Постарайся вспомнить все до последнего слова! — возбужденно повелел Сеид-Мухаммед-хан н, еще раз затянувшись дымом, пригрозил: — Сколько слов насчитаем в их фирмане, столько языков я и вырву изо ртов ашакских бунтарей. Говори же, не трясись!

— О повелитель, язык мой не поворачивается произнести всего, что наговорили иомуды.

— Говори, проклятый старик! — Сеид-Мухаммед ткнул скипетром в лицо дервиша.

— Они написали: «О великий белый царь, ак-пади шах, податели сего фирмана есть доверенные люди местности Ашак, именуемые послами иомудского народа! — поспешно заговорил дервиш. — Местность от Арала по Усть-Юрту и Узбою до самых Балхан — единственная, где сохранились дух человеческого жилья и веры в справедливость. Вся же округа хивинского хан ства ныне лежит в развалинах и заволоклась дымом и пеплом. Много людей погибло, еще больше бежало прочь в Семь песков Хорезма. Троном Хивы управлять некому. Один хан сменяет другого, и один другого глупее. Ныне воссел в ичанкале безумец Сеид-Мухаммед, мозг которого иссушен терьяком, а голова находится в алчных руках его визиря Якуб-мехтера. Этот хитрый сатана крутит головой хана, как хочет, вместе они разорили Хорезм до основания... Ныне мы, голодные и побитые, обращаемся к тебе, великий ак-падишах, приведи в Хорезм свои войска и помоги выбрать на хивинский престол людей, здоровых умом и верных тебе, коими являемся мы, иомуды ашакские, имеющие постоянную связь с Нур-ишаном в Тюб-Карагане и губернатором астраханским... Мы денно н нощно молим Аллаха о воссоединении нас с туркменами Мангышлака, и только ты, великий ак-падишах, можешь это свершить... А если доверишься терьякешу Сеид-Мухаммеду-хану, то все русские, томящиеся в неволе, и другие рабы умрут голодной смертью и будут растерзаны шакалами...»

— Хватит! — остановил дервиша Сеид-Мухаммедхан.

— Повелитель, надо скорее схватить ашакских негодяев, — посоветовал Якуб-мехтер. — До Тюб-Карага на полмесяца пути — мы успеем их догнать, если будет угодно воле всевышнего.

— Догнать и доставить сюда... — Сеид-Мухаммеда залихорадило, трубка затряслась в его руках,

Через час из Хивы в северные ворота выехали три сотни всадников под командованием Худояр-бия. Понеслись они, торопя коней, со скоростью птиц, почти не отдыхали в дороге, и на третий день были в Куня-Ургенче. Худояр-бий выяснил, что караван на Тюб-Караган отправился два дня назад, были в том караване и ашанцы — повезли шерсть и каракуль. Худояр-бий, зная, что другого пути к Каспию, кроме как через Усть-Юрт, нет, успокоился — дал отдых нукерам, лишь ночью пустились дальше.

Одиннадцать фарсахов до Айбугира конница прошла ва пять часов, и после двухчасового отдыха, проделав еще четыре фарсаха, заночевала у залива Ак-Чаганак. И в пути, и на привалах Худояр-бий находил следы недавно прошедшего каравана. Словно волк, он чуял близкую добычу и не мог спокойно спать, то и дело выходил из шатра, вглядываясь в темноту. По Усть-Юрту разгуливал теплый летний ветер, взметая пыль. Задолго до рассвета Худояр-бий поднял нукеров в седло, и они за день проскакали еще пятнадцать фарсахов, миновав урочища Каска-джул и Кара-Гумбет. Впереди, в десяти фарсахах пути, находилась крепостца Давлет-гирей, названная сто с лишним лет назад в честь русского посланника Бековича-Черкасского. Именно в ней стоял караван из Куня-Ургенча, а это значило — Худояр-бий настигнет его через день, захватив врасплох на роднике Ак-Булак...