Семь Оттенков Зла (ЛП)

— Напротив, дорогая. Манеер Грейтхауз мог доставить нам много хлопот. Я понял это сразу, как повстречал его. Он не собирался уходить сам, — покачал головой Август. — Его нужно было заставить уйти. Заставить исчезнуть. — Он нервно усмехнулся. — Насчет отвести его в лес и застрелить… я не думаю, что это лучшее решение нашей проблемы.

— Что ты предлагаешь? — взвилась Леопольда. — Мы же не можем его отпустить!

— Конечно, нет. — Август задумчиво замолчал. Хадсон слышал, как сквозь бурю Цукор рвется на свободу из места своего заточения. — Наш брат, — нехотя заговорил Август, обращаясь к своему пленнику, — находится в одном из своих особых состояний. Иногда на него находит, но потом он успокаивается. Однако в последние пять лет он все чаще становится неуправляемым. Прежде Леопольде удавалось его успокоить. А теперь единственное, что может унять его гнев, это — к моему большому сожалению — пролитая кровь. Убийства. Ему нужно направить на кого-то свою ярость. Понимаете?

— Не вполне, — ответил Хадсон, пытаясь потянуть время. Сейчас секунды и минуты вовсе не были его союзниками. — Просветите меня.

— Просто прикончи его, Август! Чем быстрее, тем лучше.

Хадсон медленно поднял наполовину осушенный стакан эля и одарил Леопольду своей самой обворожительной улыбкой, на какую только был способен, хотя улыбаться ей — это последнее, что ему хотелось делать.

— Позвольте мне хотя бы допить. Было бы стыдно позволить такому прекрасному голландскому элю пропасть зря.

— Он не пропадет зря! Я выпью его над твоим трупом!

Хадсон решил, как поступить. Сердце сильно заколотилось о ребра. Из глубины коридора он услышал звук раскалывающегося дерева.

— Он почти вырвался! — В голосе Леопольды зазвенел неподдельный ужас.

— Я собираюсь сесть в кресло и допить, — сообщил Хадсон. — Если хотите застрелить меня, Август, благословляю вас. Хотя… будет потом неудобно здесь все отмывать. За остальными несчастными не надо было собирать потроха — Цукор убил их на болоте. Вам осталось только надежно припрятать тела. Так что же произошло с вашим безумным младшим братом?

— Безумным? — тихо рассмеялся Август. — О, если б дело было только в этом! Леопольда, иди, поговори с ним. Постарайся его успокоить.

— Он не поддастся на уговоры.

— Иди. И. Попробуй, — настоял Август, разделяя слова паузами для пущей убедительности. Леопольда поколебалась несколько секунд, но, когда ее глаза вновь наполнились ненавистью к Хадсону (а возможно, и ко всему городу), она вздернула подбородок и решительно вышла из комнаты.

Хадсон медленно подошел к креслу и сел. Он потягивал эль, пока Август стоял в нескольких футах от него, продолжая целиться ему промеж глаз. В другой его руке все еще горела короткая свеча, желтый свет которой придавал лицу Августа почти демонический облик.

— Вы и правда собираетесь убить меня? — спросил Хадсон. — Насколько я понимаю, это не совсем в вашем стиле. Настоящий убийца в этой семье — Цукор. А вы с Леопольдой только прибираете за ним.

— Вам этого не понять!

В коридоре послышался крик Леопольды. Она говорила по-голландски. Хадсон разобрал только фрагменты, которые мог перевести примерно так: «Цукор… Цукор… послушай… я спою тебе!». И она начала петь на родном языке. Судя по интонациям, это была детская колыбельная или безобидная считалочка.

Шум ударов стих.

— Так помогите мне понять, — попросил Хадсон. Снова прогремел гром, на этот раз вдалеке. Цукор тоже затих, вслушиваясь в мелодию своей сестры.

Рука Августа с оружием наизготовку была тверда, однако, когда он заговорил, голос его задрожал от волнения:

— Мы никогда никого не просили приходить сюда! Да, здесь был торговый пост, но… проклятье, мы же построили этот дом достаточно далеко! Откуда нам было знать, что здесь вырастет целый город? — Август замолчал, хотя заданный вопрос явно не предполагал ответа. Отдышавшись, он продолжил: — Наш отец прибыл сюда в поисках уединения. Чтобы мы могли жить здесь тихо и спокойно, и нас никто не беспокоил. Да, у нас была гувернантка, но она была старая и прожила в нашей семье много лет. Цукору было четыре, когда мы сюда перебрались. Леопольде было девятнадцать, а мне семнадцать. Мы прибыли на собственном корабле, поэтому о Цукоре никто не знал, кроме доктора Эльзеворта.

— Что именно он о нем знал? — не понял Хадсон.

— Разве вы не понимаете? Он не должен был выжить! — почти прокричал Август. — Он должен был умереть в первые месяцы жизни, но он выжил. И вырос. Такие, как он… доктор Эльзеворт сказал, что никогда не встречал подобных ему. Он слышал о том, что такие дети рождались, но ни один из них не прожил достаточно долго, потому что… потому что сама жизнь их не принимала.

По затылку Хадсона побежали мурашки. Леопольда продолжала петь где-то в глубине коридора. Шум дождя начал стихать. Следующий раскат грома прозвучал в нескольких милях отсюда.

— Что случилось с Цукором? — продолжил расспрашивать Хадсон, хотя и так знал ответ.