Семь Оттенков Зла (ЛП)

— Итак, прошло две недели. Следующим, через три улицы от первого убийства, был найден пожилой уличный музыкант. Снова перерезанное горло и снова отрезанные пальцы. В тот момент я почувствовал, что к моему затылку прикоснулся холодный коготь. У убийств этого человека был определенный почерк. Последовательность. Мне еще тогда показалось, что тот, кто творит этот ужас, делает это с большой радостью. Наслаждается этим. Я просто не подберу других слов, чтобы это описать. И в качестве своей сцены этот человек выбрал мир Лаймхауса. Мир быстрых приходов и уходов, безликих встреч, теней, ищущих другие тени в тавернах и переулках… Изменчивый мир. Мир карет и экипажей, приезжающих и уезжающих, и отчаявшихся женщин, согласных на все ради пары монет. Все это было моим миром, который я патрулировал. Мой народ — каким бы он ни был — нужно было защищать. Хоть я и не был единственным констеблем в Лаймхаусе, но эти убийства происходили на моей территории. Как я уже сказал, это входило в сферу моей ответственности, и, поскольку я планировал продолжать оставаться констеблем, я был полон решимости действовать соответственно. Однако все, что я мог сделать в тот момент — это опросить местных жителей. Как вы понимаете, это ни к чему не привело. Прошел месяц, затем другой. Потом нашли маленького уличного мальчишку восьми лет от роду. Он был убит тем же способом. После этого я объявил в тавернах награду в пять фунтов за любую достоверную информацию. Стали поступать бессвязные сообщения, но ни одной стоящей зацепки. У меня было искушение обратиться за помощью в ваше агентство, мадам Герральд, но мне было трудно выделить даже те пять фунтов, а моя Лора занимала скромную канцелярскую должность в компании, производившей морские канаты. Я просто не был в состоянии заплатить ваш обычный гонорар — до меня доходили слухи, насколько он высок.

— Мы могли как-нибудь решить этот вопрос, — заметила Кэтрин.

— Возможно, но прошлого не воротишь. Мое объявление о награде не осталось без ответа. Следующая жертва — молодая цыганка, которая бродила по докам, предсказывая судьбу, — была найдена убитой так же, но имелось кое-какое отличие. У нее изо рта торчала игральная карта. Пятерка треф. Пятерка, понимаете? С этого началась наша маленькая игра, потому что я понял, что убийца наблюдает за мной. Возможно, он находился в одной из таверн, где я объявил о награде, и видел, что я задаю вопросы. Он знал, что я принял это дело близко к сердцу. А возможно, это был кто-то, с кем я беседовал, потому что я обошел все магазины и конторы в округе. Затем я нанял четверых мальчишек, чтобы они следили за улицами и докладывали мне обо всем, что находили подозрительным или неуместным в своих районах. Не прошло и недели, как один из них был убит. Убийца засунул ему в рот еще одну игральную карту после того, как перерезал ему горло и отрезал пальцы. Это был туз треф. После этого «Глоуб» и «Булавка» узнали о преступлениях, и меня расспросили их агенты. История появилась в печати — так родился «Билли Резак».

— Пятерка треф и туз треф, — повторила Кэтрин. — У вас были соображения, почему он выбрал именно эти карты?

— Те же, что, вероятно, возникли и у вас. Что это было важно, и что он меня дразнил. Я предположил, что таким образом Билли Резак намекал мне, что является членом какого-то игорного клуба. А как вы, должно быть, знаете, в Лондоне их великое множество. Итак, я начал посещать подобные заведения, но что мне было там искать? Какой внешний признак мог выдать живое воплощение зла? Был ли какой-то смысл в его манере убивать? Мои размышления сводились к раздаче карт. К тому, что человеческие пальцы держат эти самые карты в процессе игры. Я не знал, какой знак искать, но все же посетил все игорные клубы в Лаймхаусе и в соседних районах. Однако мне не удалось ничего обнаружить. Меня лишь не покидало ощущение, что за мной постоянно наблюдают. Играют со мной. Точнее, вовлекают в игру со смертельными последствиями.

Кент прерывисто вздохнул и посмотрел на Минкс и Кэтрин. Они не задавали вопросов, поэтому он продолжил рассказ: