Райдо подозревал, что и сам на покойника похож, но она… бледная до полупрозрачности, с острыми скулами, с глазами запавшими, под которыми залегли глубокие тени.
Стоит, шатается.
Смотрит искоса, так и не смея заглянуть в глаза же.
— Садись, — Райдо указал на кресло. — Нат, принеси подушек, а то же свалится… и это, если тебе плохо…
— Хорошо.
Упрямая.
И в кресло забирается, подушечки, которых Нат притащил с полдюжины, под локти рассовывает. Ерзает. Смотрит исподлобья, с неодобрением.
— И сам садись. Нат готовил, у него, конечно, достоинств множество, но готовка в их число не входит, поэтому ешь осторожно.
Нат хмыкнул.
И сам потянулся к вяленому мясу.
Шлепнув его по пальцам, Райдо велел:
— Вилку возьми… совсем тут без меня одичал. И нож… вот так, вилкой и ножом…
— …роем мы могилу себе, — мрачно завершил фразу Нат.
— Я хотел сказать, что пользуются воспитанные люди…
— Я нелюдь.
— И нелюди тоже. Будь воспитанной нелюдью.
Нат на это ничего не ответил, но остаток обеда он провел, вооружившись ножом и вилкой, причем, резал на маленькие кусочки даже серый влажный хлеб, который и жевался-то с трудом.
Приличная нелюдь, это точно.
Альва ела мало, каждый кусок разжевывая тщательно. Молчала. Если смотрела, то не на Райдо, а в тарелку. А когда Райдо поднялся, тарелку отодвинула и тихо произнесла:
— Мне надо с тобой поговорить. Наедине.
Нат пожал плечами: мол, не больно-то и хотелось, и вообще у него ныне дел невпроворот…
— Прошу, — Райдо открыл дверь кабинета и отступил, пропуская альву. — Располагайся и… как ты себя чувствуешь?
— Нормально.
— А выглядишь погано.
Как ни странно, но она ответила прямым взглядом, губы дрогнули, точно альва хотела улыбнуться, но в последний миг спохватилась:
— На себя посмотри, — сказала она тихо.
— Смотрел… я тоже выгляжу погано. Парочка оживших мертвецов.
— Мертвецы не оживают, — это альва произнесла уже без тени улыбки. — К сожалению. И к счастью.
Райдо кивнул: ее правда.
К сожалению. И к счастью.
— И все-таки сядь куда-нибудь. Мне так спокойней будет, а то мало ли… в обморок там… я ж и поднять не смогу.
Она села в кресло. Спина прямая. Руки на коленях.
Взгляд… взгляд странный, растерянный и… с надеждой?
Молчание.
Что бы она ни собиралась сказать, ей следовало помочь.
— Спасибо, — Райдо занял место за столом, с немалым облегчением вытянулся в кресле, которое оказалось сейчас еще более удобным, чем ему помнилось. — Похоже без тебя я бы… издох.
— Да.
Отрицать очевидное альва не собиралась.
Ийлэ. Имя-вода, вот только зима на дворе, а зимой вода замерзает, превращаясь в лед, хрупкий белый лед, который кажется прочным, но это — иллюзия. Ударь и разлетится на осколки.
— Я… — она стиснула кулачки. — Я рада, что ты понимаешь… я помогла тебе и…
Альва сделала глубокий вдох, а потом выпалила:
— Я хочу предложить тебе сделку.
Райдо приподнял бровь.
— Я… убрала почти все, и этого хватит до весны, но осколки прорастут.
— Это я понимаю.
— Хорошо, — она потерла переносицу. — Весной у меня будет больше сил… леса проснутся… гроза… я попытаюсь поймать молнию. Тогда появятся силы, и я могу сделать тебя здоровым. Точнее, я могу вытащить все осколки, прорастут они или нет. А то, что не вытащу, сожгу. И тогда, полагаю, ты поправишься.
Райдо осторожно кивнул.
Поправится?
Это будет сродни чуду, а он не верит в чудеса. Он никогда не верил в чудеса… но…
Альва.
У нее ведь получалось унять эту пакость.
…альвы ее создали…
И если на секунду позволить себе…
Ийлэ ждет, глядя прямо, не с вызовом, но… пальцы впились в подлокотники, добела, до боли. И ей страшно. Чего она боится? Того, что Райдо ответит отказом?
Какой безумец откажется жить?
— Что ты хочешь получить взамен?
У него есть усадьба… и проклятье, есть род, а род богат… отец не откажет…
— Твою защиту, — Ийлэ все-таки выдохнула. — Для меня. И для дочери. Нет. Не перебивай. Мне… мне сложно говорить с тобой. Ты пес и…
— И ты бы хотела, чтобы я умер?
— Да. И нет. Уже не знаю… если бы кто-то из тех… то да, несомненно… особенно… не важно, — она отмахнулась от той своей памяти. — Без тебя мне не выжить. И не только мне… за себя не боюсь. Я хочу жить, но если придется умереть, то не страшно. Все рано или поздно возвращаются к корням родовых деревьев…
— А у нас говорят, что в исконное пламя…
— У вас… — Ийлэ разжала пальцы и уставилась на них с немалым удивлением. — Мир теперь ваш… и я не знаю, куда мне идти…
— Тебя никто не гонит.
— Пока ты здесь. Сейчас. А что будет потом? Весной? Я выживу…
— Тебе уже приходилось?
— Да. Весной. Летом. Но лето закончится. Осенью плохо… а зимой я погибну, если не найду дом.
— Что ж, — Райдо усмехнулся. — Я рад, что ты это понимаешь. Значит, сделка?
— Да.
— У нотариуса оформлять будем?
Ийлэ пожала плечами. Бумагам не верит? Или нотариусу?
— Мне… — она облизала губы, — мне достаточно твоего слова.
— Хорошо. Нат!
Райдо был уверен, что мелкий поганец вертится поблизости и, кажется, догадывается, о чем пойдет речь. Жаль, что свидетель один, но со временем это можно будет поправить.
— Нат!
— Здесь я, — он вошел без стука. — Чего?