Семь лучей

Влияние этого луча очень сильно демонстрировали религия и жизнь Египта. Вещи этой страны были представителями жизни, а представления жизни были очень вещественны по форме. Возьмём, например, архитектуру египтян с её наклонными линиями и закруглёнными и пузатыми колоннами и её постоянным подчинением животным и растительным формам — а не украшением этими формами. С другой стороны, скульптуры и изображения фигур людей и других живых существ имели более математическую форму, чем где-либо ещё. И всё это было подходящим одеянием для внутренней магии, которая была самой жизнью Египта. Это было искусство, полное красоты, трогающей душу, но искусство символическое, чья красота была открыта лишь имеющим ключ. И проживая свои символические истории, египтяне чувствовали стоящую за ними реальность, точно так же как чувствуя психические истины, нуждались в выражении их в форме.

Влияние форм и цветов на ум и настроение может наблюдать всякий. Например, если вы войдёте в комнату, украшенную криволинейными и цветкообразными формами, вы обнаружите, что они трогают вашу эмоциональную природу, но если вы войдёте в комнату, украшенную угловатыми узорами, вы получите ментальное впечатление. Это влияние — прямое, и есть много символизма, действующего именно таким способом. Но в дополнение к этому, к вещам и формам присоединяются мысли, а среди мыслей подобное притягивает подобное, так что с очень многими символами связано много мысленной силы. Чувствительные люди четвёртого луча могут это ощущать. Много разновидностей магии искусства происходят из признания этих истин. Практический маг, работающий в этом направлении, принадлежит к четвёртому лучу.

Влияние этого луча мы можем увидеть в очень многих видах человеческой деятельности. Человек, сильно развивший его, вероятно, очень во многом может быть актёром. Если он захочет воспроизвести в себе какое-то настроение или состояние ума, он сделает это, приняв его внешнюю форму — например, если он захочет почувствовать себя благочестивым и религиозным, то он примет манеры, жесты и одеяния церкви своей страны или религии, и тогда в ответ возникнет соответствующее внутреннее состояние. Можно обнаружить, что люди этого типа повсюду подражают тем, кем они хотят стать, и всё же в этом нет притворства, претензии, лицемерия или желания произвести впечатление на других — для них это просто допущение, которое очень скоро станет реальностью. Я слышал об английской женщине, принадлежащей к этому типу, которая, побывав в Индии, влюбилась в индийскую философию и захотела, чтобы это учение пропитало всю её душу. Вернувшись в Лондон, она настаивала на том, чтобы одеваться по-индийски и есть, сидя на полу. Враги смеялись над ней, а друзья скрежетали зубами, но она повиновалась тому побуждению, которое было для неё верным.

Люди четвёртого луча дают хороших актёров, потому что, когда они воспроизводят в себе эмоциональные состояния, которые им нужно сыграть, внешние формы и действия, сопутствующие этим состояниям, следуют без особого труда и достигаются с величайшей лёгкостью. Они владеют и грациозной стороной физической культуры (что можно видеть, например, среди испанцев), поскольку это телесное выражение духовной свободы. Среди разнообразных видов деятельности, свойственных этому лучу, все разновидности интерпретации ума в материи и материи в уме. Здесь и маги, и актёры, и художники-абстракционисты, и поэты-символисты.

В Индии, где всё можно встретить выраженным в такой чрезвычайной степени, что её можно считать целым человечеством в миниатюре, влияние этого луча заметно в искусстве и некоторых формах поклонения. Если человеку с Запада посчастливится завязать настоящую дружбу с индийской семьёй и пользоваться её доверием благодаря существующей между ними симпатии (что бывает редко), так, что никакая часть их жизни не скрывается от него и не изменяется из-за его присутствия, возможно, ему позволят увидеть вещи, наполняющие алтарь, который есть в каждом индусском доме. Там он обнаружит скульптурные или живописные образы форм Божества, а иногда и святых, которые с точки зрения внешних канонов искусства будут далеки от прекрасного. Но скоро он обнаружит, что его друг, приближаясь к ним, оказывает им глубочайшее почтение и громко восторгается их красотой. Красота здесь присутствует, но она — в уме смотрящего, и знакомыми подсказками образов пробуждается живая реальность.

Это не очень отличается от использования языка. Слово "красота" само далеко от прекрасного, но как только его произносят, в уме возникают знакомые нам красивые образы. Верно, что в самом языке может быть собственная красота в дополнение к смыслу, который он несёт, но этот его аспект принадлежит к седьмому лучу, а вот применение языка для выражения идей как искусство преимущественно принадлежит к четвёртому. Человек этого луча обычно обладает огромным запасом слов.