Семь лет за колючей проволокой

Лидия Васильевна просветила меня и в отношении Олега Чулкова, который отвечал дознавателю, что «ничего не видел и ничего не слышал». Оказалось, что свидетелей специально не вызывали во время следствия, но Лидии Васильевне удалось разыскать одну из девушек, которая сидела за нашим столиком и телефон которой я случайно запомнил.

Именно от Лидии Васильевны я узнал поразительные подробности следствия по моему делу. Заметив на каком-то этапе, что дело разваливается и за мой арест придётся кому-то отвечать, дознаватель попросту разогнал всех свидетелей и заткнул Олегу рот тем, что может привлечь его как моего соучастника, а кроме того, без приглашения понятых произвёл обыск в моей комнате. Кстати, во время обыска у меня исчезло много ценных вещей, но более всего мне было жалко прижизненное издание пятитомника Пушкина и небольшую коллекцию старинных икон, среди которых был и единственный сохранившийся памятный предмет – портрет моего прадеда протоиерея Зосимы Сергеева, выполненный на позолоченном металлическом окладе…

Во время этого, весьма тщательного шмона были найдены и шестьдесят пять американских долларов! Дознаватель очень обрадовался этой находке и довольно потирал руки: есть возможность обвинить меня ещё и в валютных операциях, то есть крутануть по восемьдесят восьмой статье. К его огорчению, это не удалось: я два года проработал за границей и вполне мог иметь законную валюту.

Чего только не пытался пришить мне «товарищ» дознаватель, цепляясь за всё, что могло «потянуть» на какую-нибудь статью. Наткнувшись на шесть комплектов новенькой хоккейной детской формы, попытался доказать, что я их украл!!! Но и здесь он потерпел фиаско: я легко доказал, что форму для детской команды спортклуба «Факел», где я был педагогом-воспитателем, купили наши шефы. Были и другие, такие же смехотворные попытки обвинить меня в чём-либо, но не вышло, и поэтому дознаватель «отыскал» свидетеля, который якобы видел, как именно я ударил парня бутылкой, а не он меня…

Не буду более утомлять вас, уважаемые Читатели, всеми глупостями, которые пытался «состряпать» дознаватель, двинусь далее по «реке своих воспоминаний»…

Одиннадцать месяцев, проведённых в камере Бутырского изолятора, мало чем отличались друг от друга, тем более, после того как Лёва-Жид предусмотрительно и весьма своевременно переслал мне свой «привет».

Однако об одном событии мне хотелось бы вам поведать.

Произошло оно через полгода после моего появления в камере. К этому времени в ней поменялось более трёх четвертей контингента, ушёл на этап и мой приятель Юрий: он был осуждён к шести годам лишения свободы в колонии усиленного режима. Незадолго до него выдернули на этап и Сашу Муромца. Судя по тому, что сообщили по «тюремным проводам», его повезли для опознания: вроде бы нашёлся новый свидетель происшествия.

Почему-то мне казалось, что он говорил правду, уверяя, что ему приходится отдуваться за кого-то другого…

Забегая вперед, замечу, что мои предположения оказались верными и Александр был освобождён вчистую, правда, отсидев свои три «условных» года. Статью за убийство с него сняли: один приятель, попавшись на более тяжком преступлении, решил очистить свою совесть и чистосердечно признался, что именно он и сбросил под колеса того несчастного, отомстив за то, что тот увёл его подругу. Доводы, приведённые им, были столь убедительны, что Александра освободили «в связи со вновь открывшимися обстоятельствами». К сожалению, освобождение несколько запоздало: Александр заразился туберкулезом и прожил на свободе лишь несколько месяцев…

Мир его праху! Пусть земля ему будет пухом! Честный был человек…

Где-то в январе – феврале, когда я «отпарился» в Бутырской тюрьме около девяти месяцев, наконец-то был назначен мой Суд, который длился целых два дня. Перед началом второго дня судебного заседания Лидия Васильевна Седова-Шмелёва сообщила мне, что только что переговорила с Председательствующей Судьей, которая заверила, что сегодня готова принять решение освободить меня из-под стражи прямо в зале Суда и предъявить обвинение моим «потерпевшим». После этого Лидия Васильевна вернулась в зал заседаний, заметив, что минут через десять туда приведут и меня.

Окрылённый радостной вестью, я с огромным нетерпением ожидал, когда меня поведут в зал заседаний. Однако время шло, а распоряжений никаких не поступало. Даже мои конвоиры с удивлением перешёптывались: почему меня не вызывают?

Прошло ещё более часа, когда меня, вконец измученного ожиданием, привели в зал заседаний.

Встаёт судья:

– Именем Российской Федерации…

О боже! Что я слышу? Казалось, на меня обрушился потолок…