Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы

Ученик этой школы может стать цедруном по достижении восемнадцатилетия и после прохождения определенных испытаний, а также, конечно, при наличии протекции. При вступлении в орден молодой человек получает низший ранг знатности, а потом, сообразно своим способностям, может подняться до третьего ранга. Цедруны носят обычные красные монашеские одеяния, а поверх – знаки принадлежности к тому или иному рангу. Например, монахи третьего ранга носят желтое шелковое одеяние. Ученики школы цедрунов происходят по большей части из простых семей и, таким образом, образуют здоровый противовес наследникам знатных светских фамилий. Их ожидает широкое поле деятельности, потому что в каждом учреждении на одного светского чиновника обязательно приходится один монах. Такое совместное управление должно препятствовать появлению местных деспотов, главной опасности феодальной системы.

За мной послал «главный камергер» юного божества, носивший звучный титул дрёньер чемо. Он предложил мне украсить сад цедрунов. Для меня это была замечательная возможность! Кроме того, монах намекнул, что следует обновить и сад Далай-ламы, так что если моя первая работа понравится… Я тотчас же согласился. Мне выделили несколько помощников, и я с энтузиазмом принялся за дело. Теперь у меня едва оставалось время на частные уроки английского и математики, которые я давал нескольким знатным молодым людям.

Что теперь с нами могло случиться? У нас были заказы от самых высокопоставленных монахов – разве это не означает, что с нашим пребыванием в городе смирились и решили больше не высказывать возражений по этому поводу?

Но нас ожидал еще один тяжелый удар. Однажды утром к нам явился высокопоставленный чиновник Министерства иностранных дел, некий Кьибуб, последний из тех четырех тибетцев, которые много лет назад обучались в Рагби. Он был явно не рад возложенной на него миссии. Рассыпаясь в извинениях, с большим сожалением он сообщил нам, что английский врач счел меня достаточно здоровым для путешествия и тибетское правительство требует нашего незамедлительного отъезда. В подтверждение своих слов он показал медицинское заключение, где говорилось, что, несмотря на неполное выздоровление, я уже в состоянии путешествовать без риска для жизни.

Нас с Ауфшнайтером это потрясло как гром среди ясного неба. На такое мы совсем не рассчитывали! Но мы взяли себя в руки и постарались вежливо и сдержанно изложить свои аргументы. Достаточно малейшего повода, чтобы моя болезнь разыгралась с прежней силой. И как мне быть, если посреди трудной дороги окажется, что я не в состоянии сделать больше ни шага? Кроме того, как раз сейчас в Индии начался период изнурительной жары. Человек, долго дышавший здоровым высокогорным воздухом в Лхасе, не сможет перенести такую резкую перемену климата без серьезного ущерба для здоровья. Да и что станется с нашей работой? Нам ведь сделали заказы очень высокопоставленные лица, и мы ни в коем случае не хотим оставлять свои начинания незавершенными. Поэтому мы направим в правительство еще одно прошение.

Мы уже внутренне приготовились к следующему настоятельному требованию отправляться в Индию и стали готовить очередной план побега в Гималаи. Ведь нам было известно, что в Индии наши товарищи до сих пор томятся за колючей проволокой, хотя на дворе уже апрель 1946 года.

Но после этого дня о приказе покинуть Тибет больше никто и никогда не упоминал, хотя еще некоторое время мы провели в напряженном ожидании.

К тому моменту мы уже совершенно освоились в Лхасе. На улице мы больше не привлекали внимания, дети не показывали на нас пальцами, к нам перестали ходить толпы любопытных – теперь к нам в гости ходили только друзья. Британское представительство тоже, как видно, уверилось, что мы не представляем никакой опасности, и хотя из Дели поступил запрос на нашу выдачу, но исполнения его никто особенно не добивался. Тибетские официальные лица заверили нас, что не имеют ничего против нашего пребывания в стране.

Мы все больше приживались в Лхасе. Теперь мы неплохо зарабатывали и больше не зависели от гостеприимства Царона. Работа нас радовала, и время летело быстро… Единственное, чего мы страстно желали, – получить письма с родины. Два года мы были лишены возможности послать туда весточку, и, наверное, нас давно уже считали погибшими. Но мы утешали себя тем, что нынешнее наше положение более чем сносно и есть все основания быть довольными. У нас была крыша над головой, и больше не приходилось все силы тратить на то, чтобы просто выжить. По достижениям западной цивилизации мы не скучали – Европа с ее суетой казалась нам чем-то очень далеким. Часто, слушая новости по радио, мы грустно качали головами: приходившие известия совсем не воодушевляли нас на возвращение на родину.

Большое разнообразие в нашу жизнь вносили посещения знатных семейств Лхасы. Мы не переставали удивляться тибетскому гостеприимству и поражались тому, какие изысканные блюда подавали по случаю нашего прихода.

Младший сын матери божества