Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы

В этом крестьянском доме мы провели беспокойную ночь: следующий день должен был стать для нас судьбоносным. Мы все взвешивали свои перспективы и говорили только об одном – о Лхасе. До сих пор нам везло. Но ведь самое главное еще впереди! Даже если нам удастся пробраться в город, как быть дальше? Деньги у нас закончились – на что мы будем жить? А как мы выглядели! Мы походили скорее на разбойников из Чантана, чем на европейцев. Поверх грязных шерстяных штанов и изодранных рубашек на нас были засаленные овчинные тулупы, по которым издалека было видно, сколько всего пришлось вынести их хозяевам. От обуви у нас остались только жалкие опорки. У Ауфшнайтера сохранились обноски индийских армейских ботинок, но по большому счету мы оба были скорее босы, чем обуты. Нет, наш внешний вид явно не внушал доверия. А самое главное – бороды! У тибетцев, как и у всех монголоидов, практически нет растительности на лице. А у нас на лицах был настоящий лес. Поэтому нас часто принимали за казахов – представители этого центральноазиатского народа во время войны группами бежали из Советской России в Тибет. Они прибывали со своими семьями и стадами и мародерствовали. Тибетская армия прилагала все усилия, чтобы как можно скорее депортировать их в Индию. У казахов часто светлая кожа и глаза, растительность на лице обычная. Так что неудивительно, что нас с ними путали и часто не пускали на ночлег.

Привести себя в порядок перед прибытием в Лхасу не представлялось возможным. Даже имей мы деньги, купить одежду тут было негде. Но мы уже избежали стольких опасностей, что это нас не должно было беспокоить. После Нанце – так называлась деревня – мы были предоставлены сами себе. Лейтенант не останавливаясь поскакал в Лхасу. Мы договорились с хозяином о перевозке нашего багажа до следующей деревни. Он дал нам для этого корову и слугу. После того как мы рассчитались с крестьянином, у нас осталось только полторы рупии и зашитый в одежду кусочек золота. Мы решили, что, если не получится договориться о том, как везти наши вещи дальше, просто оставим их. В конце концов, кроме дневников и зарисовок, у нас ничего ценного не было. Ничто больше не должно было нас задерживать.

Впереди блестят золотые крыши Поталы

15 января 1946 года мы начали свой последний переход. Из Толуна мы вышли в широкую долину реки Кьичу. Очередной поворот – и вдалеке засверкали золотые крыши Поталы! Зимняя резиденция Далай-ламы, знаменитый символ Лхасы! Значит, не зря были все наши страдания! Нам хотелось упасть на колени и, как паломникам, прикоснуться лбом к земле. От Кьирона мы прошли почти тысячу километров, движимые мечтой увидеть этот чудесный город. Мы были в пути семьдесят дней и только пять из них отдыхали. То есть в среднем мы проходили в день по пятнадцать километров. На преодоление Чантана нам потребовалось сорок пять дней – и все это время мы терпели невзгоды, боролись с голодом, холодом, противостояли опасностям. Но что это все значило теперь, когда перед нашими глазами вставали золотые шпили! Все страхи и мучения были забыты – еще десять километров, и мы достигнем великой цели!

Мы присели передохнуть около горы камней, которую паломники сложили в том месте, откуда впервые открывается вид на Священный город. Наш погонщик совершил молитву, ведь Лхаса для тибетцев – все равно что Рим для верующих католиков. Вскоре мы дошли до деревни Шиндонка, последней перед Лхасой. Наш погонщик отказался идти дальше, но нас уже ничто не могло остановить. Мы безо всякого стеснения отыскали пёнпо и заявили ему, что якобы составляем авангард одного очень высокопоставленного и могущественного иностранца и нам как можно быстрее нужно попасть в Лхасу, чтобы подготовить ему соответствующее статусу жилье. Пёнпо охотно нам поверил и тут же выделил осла с погонщиком. Даже спустя годы, вспоминая об этой истории, смеялись все – и лхасская знать, и министры. Ведь тибетцы очень гордятся своей системой, которая позволяет до минимума ограничить контакты с иностранцами. И то, как нам удалось ее обойти, казалось им не только заслуживающим уважения, но и забавным. И это было нам на руку, потому что в Лхасе любят посмеяться.

Последние десять километров мы прошли вместе с паломниками и караванами. По краям дороги то и дело попадались лотки со всякой снедью. Мы глаз не могли оторвать от яств, которых нам так давно не доводилось пробовать: тут были и сладости, и белые булочки, и жареные пирожки… Но денег у нас не осталось – последние наши полторы рупии причитались погонщику.