Семь грехов радуги

В первый момент вы просто ничего не замечаете. Маришка, молодец, углядела почти самое начало, потому что догадывалась, наверное, ждала, а то и надеялась… Просто кожа на всем теле приобретает едва различимый синеватый оттенок. Не идет синими пятнами, не покрывается синевой сверху-вниз или, допустим, снизу-вверх, как промокашка, на которую капнули чернилами, а просто становится светло-синей — вся, одновременно и равномерно. Потом постепенно темнеет. Это кожа. С волосами все тоньше. Они начинают менять цвет от корней, синева распространяется по ним, как кровь по капиллярам. Последними меняются глаза. Они как будто заливаются подкрашенной жидкостью, белки начинают голубеть от границ к центру, затем радужка приобретает какой-то неопределенный цвет, последними тонут, растворяются в синеве зрачки.

Завораживающее зрелище! Очень увлекает… если, конечно, происходит с кем-то посторонним.

— Гхы… — Пашка издает жалкий горловой звук. — Вы, эт самое, ну, пили чай?

— Чай! — кричит в истерике старушка и выходит из транса. Прямо-таки выбегает…

В Пашке срабатывает инстинкт следователя с приставкой «пре».

— Остановитесь! — кричит он, лихо запрыгивает на сцену и, миновав ее наискось, врубается плечом в маленькую дверь. Поздно! Заперто. Стучит по двери кулаком. — Откройте!

— Уйди-ите! — плаксиво доносится с той стороны. — Христа ради, уйдите! Не пила я никакого чая!..

— Откройте! — в растерянности повторяет Пашка — и только приглушенные всхлипывания в ответ. Оборачивается к нам, медленно бредет к краю сцены. Если бы я с таким видом подходил к краю, допустим, платформы в метро, меня давно бы уже остановила дежурная по станции или какой-нибудь бдительный сотрудник милиции. Пашку останавливать некому, он и сам в некотором роде милиционер.

Но неужели же и у меня вчера вечером на мосту была такая же физиономия?!

— Смотри не грохнись, — предупреждает Маришка, когда Пашка, не заметив, что сцена кончилась, пытается продолжить путь по воздуху. А я протягиваю ему руку, помогаю спуститься, спрашиваю:

— Ну, теперь поверил?

— Ч-чему?

— Тому, что каждому да воздастся по грехам его. Причем, похоже, скорее, чем мы думали.

— Ерунда. Нормальная реакция на какой-нибудь аллерген. Вернее, не нормальная, а… эт самое, аллергическая. Через полчаса все пройдет. Было бы время — сам бы проверил.

«Нет, ну это же надо, — поражаюсь в очередной раз, спеша к дожидающейся меня у выхода Маришке, — до чего все-таки профессия меняет человека!..»

И снова седьмой ФИОЛЕТОВЫЙ

Нет, что ни говорите, есть все-таки определенная прелесть в работе вольного дизайнера. И не одна! Тут тебе и свободный график, а при желании и вовсе никакого графика, и сам себе голова, и никаких идиотских пожеланий по поводу твоего внешнего вида и формы одежды. А главное — не требуется личного общения. Ни с кем! Даже с заказчиками я предпочитаю вести переговоры не по телефону, а по электронной почте. Так они кажутся мне более приятными собеседниками. Даже когда отказываются после выполнения заказа от своих обязательств.

И это, увы, неизбежный пока риск. Я еще не настолько хорошо известен в среде потенциальной клиентуры, чтобы настаивать на предоплате. Но в то же время и не какой-нибудь Вася Пупкин из глухого подмосковного Дивовска, готовый лабать по сайту в день в обмен на пустые обещания, а то и из голого энтузиазма. Я занимаю промежуточное положение в неписаной иерархии вольных дизайнеров — всегда требую от заказчиков аванс. И не начинаю работы, пока в моем электронном кошельке не зазвенят их виртуальные деньги.

Словом, не работа, а настоящий рай для независимого и ленивого интроверта.

Правда, то, чем приходится заниматься… Да, это немного не то, о чем мечталось в ранней юности, чего алчет вполне деятельный еще мозг и жаждут неугомонные пальцы. Но что поделаешь, если вольные программисты никому не нужны?

А невольные… Их норовят запереть в душном или, наоборот, насквозь прокондиционированном офисе, приковать к раб. месту и заставить бездумно стучать по клавишам с 8 до 18. Или с 12 до 22. Или в любое другое время. Словом, именно тогда, когда мне это особенно неудобно.

Нет, не подумайте, я тоже пробовал устроиться в «нормальную» фирму, сразу после диплома… как, пожалуй, и все мои однокурсники, кроме разве что Пашки… Некоторые, кстати, до сих пор работают — ходят в белых рубашечках и бреются каждое утро операторы в банке; называют ящик пива «биби» (box of beer) и бреются каждое утро программеры в московских представительствах иностранных фирм; мечтают несбыточно о заграничных курортах и бреются каждое утро кодировщики в ФАПСИ… (Хм… Самому, что ли, побриться?..) И многие выглядят вполне довольными жизнью.

Только когда встретишь такого случайно где-нибудь в центре и спросишь за кружкой пива: «А на работе что нового?», он в ответ скорчит такую гримасу, что лучше бы и не спрашивал.