Семь футов под килькой

Я не успела остановить друга, как он решительно преградил путь даме в Гуччи с Кавалли:

– Гражданка Ларина Татьяна Петровна?

– Да. – Дама остановилась, переложила из одной руки в другую тяжелую на вид сумку-портфель, окинула Петрика внимательным взглядом с головы в золотистых локонах до ног в белых замшевых лоферах. – Вы не похожи на следователя!

– И слава богу! – Петрик размашисто перекрестился и подвинулся, выпуская на сцену меня.

– Мы не следователи, Татьяна Петровна, – сказала я. – Мы знакомые вашей погибшей сестры.

– И что? – Ларина снова переложила сумку из руки в руку.

– Вам тяжело, давайте присядем, – спохватилась я. – Поговорим на лавочке…

– Не о чем мне с вами разговаривать. – Татьяна Петровна решительно обошла меня и зашагала к трамвайной остановке.

– Может, о том, что Ольгу убили? – сказала я ей в спину.

Ларина остановилась. Развернулась к нам. Секунду подумала.

– Хорошо, давайте поговорим. – Она первой направилась к лавочке.

– Должно быть, Татьяна Петровна очень строгий учитель, – прошептал мне Петрик, пока мы догоняли быстро шагающую Ларину. – Я прям боюсь, что она сейчас скажет: «Садитесь, Карамзин, два!»

– Садитесь, – сказала Татьяна Петровна, заняв правый край лавочки.

Мы с Петриком, как воробушки на жердочке, устроились на левом.

– Говорите. – Строгая училка взглянула на часики на запястье. – У вас девять минут, потом подойдет мой трамвай, и я должна на него успеть.

– У нас есть сомнения, что Ольга погибла случайно или покончила с собой! – выпалила я.

– А у следователя таких сомнений нет, дело уже закрыто, – парировала Ларина.

– У следователя просто нет желания разбираться, – влез Петрик. – Эти следователи – они та-акие тупые дуболомы, вы бы знали! – Он закатил глаза.

– Уж дуболомов-то я навидалась. – Татьяна Петровна хмыкнула и снова посмотрела на часики. – Вы от меня чего хотите?

Я толкнула друга локтем, чтобы не мешал, и быстро спросила:

– Скажите, могла ваша сестра совершить самоубийство? У нее была причина?

Ларина вздохнула:

– Чужая душа – потемки.

– Вы же сестры!

– И что? У каждой давно уже была своя жизнь. Оля богатая, нигде не работала, детей не завела, все заботы – о своей красоте и привлекательности. А я четверть века в школе пашу, мужа нет, одна тяну сына… Много ли у нас общего, как думаете? Родители наши умерли, и мы с сестрой виделись редко, да и созванивались лишь время от времени.

– Но, может быть, она говорила вам, что чувствует себя несчастной и недовольна своей жизнью?

– Да кто же доволен своей жизнью? – Татьяна Петровна громко фыркнула. – У кого суп жидкий, у кого жемчуг мелкий…

– А у Ольги что было? Какие причины чувствовать себя несчастной?

– У Ольги был любимый муж! Витенька ее ненаглядный! – Ларина скривилась. Видно, Витенька ей не нравился. – Двадцать лет она с него пылинки сдувала, хороводы вокруг водила – Витенька то, Витенька это… А Витеньке пятьдесят стукнуло, как говорится, седина в бороду, бес в ребро. Надоела ему старая жена, на свежее мясо потянуло.

– Ольга узнала, что муж ей изменяет?

– Она так думала. Жаловалась мне на разные подозрительные мелочи. То Витенька слишком поздно пришел, то целый день на звонки не отвечал, то она у него в машине розовый лепесток нашла, хотя ей он букетов уже сто лет не дарил… А как там на самом деле было – не знаю, я в их отношения никогда не лезла. Но и в любовь неземную никогда не верила.

– А была неземная любовь? – оживился Петрик – большой любитель лавстори.

– А как же! Ольгу-то чего к тому озеру понесло? Они с Витенькой там, под ивушками, в первый раз поцеловались. Двадцать лет прошло, а она постоянно на то место приходила, как к святыне какой, сентиментальная дурочка! «Наше место», говорила. С придыханием и закатыванием глаз. – Ларина снова посмотрела на часы и встала. – Все, разговор окончен, мне пора.

Мы с Петриком молча проводили ее взглядами. Держа в одной руке увесистый портфель, другой подбирая длинноватую юбку, Татьяна Петровна с трудом забралась на высокие ступеньки трамвая и уехала.

– То есть Афанасьева наша была сентиментальной истеричкой, – подытожил Петрик, когда остановка перед нашими глазами опять опустела. – Она лелеяла мечту о великой и вечной любви, а когда узнала, что муж ей изменяет, самоубилась так, чтобы он понял: она покончила с собой из-за него. Интересно, терзается ли вдовец Витенька муками совести?

– Надо как-то это выяснить. – Я встала с лавочки. – Вернемся домой – я поищу в интернете информацию о Викторе Афанасьеве.

– А я поработаю, мне свежий номер «Модного дома» на верстку прислали. – Петрик оживился. – Там очень интересный материальчик о кожаной обуви! Ты знала, что самый древний такой предмет – ботинок из воловьей кожи, обнаруженный в пещере Арени? Ему пять с половиной тысяч лет! Фасон автор статьи называет мокасинами, но я думаю, это неправильно, ведь мокасины – обувь североамериканских индейцев, а пещера Арени находится на территории современной Армении…