Семь дней творения

Опираясь на свой импровизированный костыль, Матильда запрыгала к двери. Прежде чем выйти, она оглянулась на подругу и ее друга.

— Не важно, ошибаетесь вы на свой счет или нет. До встречи с тобой, София, я думала, что настоящее счастье на этой земле встречается только в глупых книжках, этим они как будто и отличались. Но однажды ты мне сказала, что даже у самого худшего из нас где-то спрятаны крылышки и надо помочь ему их раскрыть, а не осуждать его. Воспользуйся своим шансом! Если бы мне попался такой, как он, то будь уверена, старушка, я бы его не выпустила. А ты, раненый верзила, заруби себе на носу: если выдерешь у нее хоть одно перышко, я расковыряю твою рану вязальной иглой! И не надо таких гримас, слышите? Что бы на вашу долю ни выпало, я категорически запрещаю вам опускать руки. Если вы откажетесь от борьбы, то мир пошатнется — по крайней мере, мой!

Дверь за ней захлопнулась. Лукас и София не проронили ни слова. Они услышали ее шаги по паркету гостиной. Уже со своей кровати Матильда крикнула:

— Помнишь, я тебе говорила, что ты изображаешь из себя недотрогу, прямо ангелочка какого-то? Как видишь, я не так уж ошибалась!

Она решительно выключила настольную лампу. Во все темные окна дома просачивался сквозь занавески лунный свет. Матильда накрыла голову подушкой. У себя в комнате София прильнула у Лукасу.

Через приоткрытое окно ванной комнаты было слышно, как колокола собора Божьей Милости раскатисто бьют двенадцать раз.

И была ночь, и было утро…

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Рассвет пятого дня застал обоих спящими. В открытое окно вместе с утренней свежестью проникали осенние ароматы. София прижималась к Лукасу. Стон Матильды нарушил ее тревожный сон. Она потянулась — и тут же замерла, вспомнив, что лежит не одна. Она медленно отодвинула одеяло и оделась в то, в чем была накануне. В гостиную она прокралась на цыпочках.

— Тебе плохо?

— Просто неудачная поза, приступ боли. Прости, я не хотела тебя будить.

— Ничего страшного, я и не спала толком. Я напою тебя чаем.

София шагнула в кухонный отсек. Матильда проводила ее хмурым взглядом.

— Ты заработала горячий шоколад! — сказала ей София, открывая холодильник.

Матильда отодвинула занавеску. Улица была еще пустой, только из одной двери выходил с собакой на поводке человек.

— С радостью завела бы Лабрадора, но при одной мысли о том, что его придется каждое утро выгуливать, меня охватывает такая тоска, что впору садиться на внутривенный «Прозак», — сказала Матильда, отворачиваясь от окна.

— Мы ответственны за того, кого приручили. Это не я придумала, — сказала София.

— Молодец, что уточнила! Какие у вас планы?

— Мы с ним знакомы всего два дня. Напоминаю, его зовут Лукас. Никаких планов.

— Нет, так нельзя, когда люди вдвоем, у них обязательно должны быть планы.

— Откуда ты это взяла?

— Знаю, и все. Существуют представления о счастье, на которые нельзя покушаться. Это как детские картинки: раскрашивай, но ничего не меняй! Один плюс один равняется двум, двое — это пара, а пара — это совместные проекты. Так и никак иначе!

София засмеялась. В кастрюльке поднялось молоко, она налила его в чашку, насыпала и медленно размешала растворимый шоколадный порошок.

— Держи! Лучше пей и не болтай глупости. — Она сунула подруге в руки горячую чашку. — Где ты разглядела пару?

— Вот несносная! Три года я только и слышу от тебя: «любовь», «любовь»! Что толку от твоих сказок, если ты сама в первый же день съемок отказываешься от роли сказочной принцессы?

— Какая романтичная метафора!

— Представь себе! Лучше иди и займись метафорами с ним. Предупреждаю, если ты ничего не сделаешь, я бесстыдно уведу его у тебя, вот только нога заживет!

— Это мы еще посмотрим. Положение не такое простое, как кажется.

— Ты видала когда-нибудь простые любовные истории? София, мне надоело видеть твое одиночество! Ты сама мне говорила: «Мы сами — творцы своего блаженства!» Так вот, старушка, в твоем блаженстве метр восемьдесят пять роста и где-то семьдесят восемь килограммов мышц. Очень тебя прошу, не шарахайся от счастья, это оно самое, его параметры!

— Плутовка и бесстыдница!

— Элементарный прагматизм! Думаю, «блаженство» сейчас очнется, вот и ступай к нему. Дай мне хотя бы немного побыть одной! Проваливай из гостиной, живо!

София удалилась в свою спальню, качая головой. Сидя на краю кровати, она дождалась пробуждения Лукаса. Он потягивался и зевал, как кот после сладкого сна. Стоило ему приоткрыть глаза, как он расплылся в улыбке.

— Ты давно здесь сидишь?

— Как твоя рука?

— Почти ничего не чувствую, — ответил он. Попытка покрутить плечом закончилась гримасой боли.

— Выйди из образа мачо и ответь опять: как твоя рука?

— Зверская боль!

— Тогда лежи. Я хотела чего-нибудь тебе приготовить, но я ведь не знаю, что представляет собой твой завтрак.

— Пару десятков блинов и столько же круассанов.

— Кофе или чай? — спросила она, вставая. Взгляд Лукаса посуровел. Он поймал ее руку и притянул ее к себе.